Ник давится смехом, пока Стен, краснея, скатывается о спинку стула вниз, чтобы не привлекать внимания.

– Только он решил, что он гораздо эффектнее будет, если опустить плавки чуть ниже, и взбитыми сливками сделать себе ниже пупка «юбку».

Сара улыбается, предвкушая пик истории, пока Стен становится всё багровее.

– Ну и, естественно, подобие лифчика. Было мега здорово и даже в тот момент, когда он подошел к фотографу и попросил сфоткать их с одним наших друзей, который притащился на вечеринку с ручной обезьянкой.

Муж Сары смеётся.

– О Боже.

Ник показывает пальцем, что стоит подождать, и это ещё не конец истории.

– Он корчил рядом с ней рожи, всё крутился вокруг, да около. Ну и в конце концов, бедняжка не выдержала соблазна и перепрыгнула на него, решив угоститься одной из половинок бюстгальтера.

Теперь очередь Стена прыскать от смеха.

– Чёрт возьми.

– Было даже круто. Он якобы стонал от приятностей, извивался. Но было смешно ровно до момента, когда мы поняли, что следующего его притворство боли, – не притворство. Малышка чуть не оторвала ему сосок, пока мы отрывали её от него.

– В начале-то было ахереть, как приятно, – бормочет сквозь смешок Стен, – у меня даже привстал.

И здесь уже смех никто не смог сдержать. Практически безостановочно, до красных болящих щек, пару минут мы просто смеялись. Не знаю, больше от выражения лица Стена или от нелепой от части опасной истории из жизни. Потом Генри подхватил:

– Где-то год назад, мы с Сарой попали на закрытую пляжную вечеринку к нашему знакомому пластическому хирургу, – муж Сары делает вдох, качая головой, чтобы сбить улыбку, – там тоже была одна шальная обезьянка.

– Домашнее животное этого хирурга, Оушена, – добавляет его жена, делая глоток воды.

– У Оушена была непонятная безумная любовь к отварным яйцам. По большей части он обожал их разбивать, всегда делал из этого шоу. Поэтому у него на вечеринке их наличие было не удивительно.

– Да, – Сара поджимает губы, – представьте пляж, украшения, гости, один наряднее другого, и чаши полные отварных яиц.

– В общем, он научил свою обезьянку разбивать эти яйца и хотел вечером сделать из этого очередное шоу. Попросил всех достать камеры, посадил животное к себе на плечо, дал ему яйцо. Но в нужный момент его жена окликнула его, обезьяна испугалась и перепрыгнула на более близкое плечо, и, естественно, машинально сделала то, чему её учили.

– Разбила яйцо об мою голову, – усмехается Сара, немного морщась.

– В общем, до этого он порвал с домработницей, с которой крутил шашни в тайне от жены, и она в отместку не отварила ни единого яйца. Все были сырые.

Генри смеётся, и Сара подхватывает.

– Это был какой-то кошмар, я ещё в тот момент пыталась съесть тайком от всех тарталетку.

Жена пихает мужа в бок.

– Покажи им это видео, дорогой.

Генри включает и передаёт в нашу половину стола уже шумящее видео. Мы смеемся, наблюдая, как у женщины изо рта выпадает тарталетка, которая падает какой-то девице на туфлю.

Стен стонет.

– Боже, как же классно. Все эти вечеринки, тепло, напитки, – а потом уставляется с безумной улыбкой на Эйдона, – Вы что думаете?

Парень собирается покачать головой, как я даю ответ за него:

– Мы полностью согласны.

Я была не частым гостем шумных вечеринок, но была. Давно. И я впервые за несколько недель общаюсь с людьми помимо Эйдона, и это прекрасно.

– Тогда будете согласны, чтобы мы устроили её завтра?

Стен улыбается, кивая в сторону других, пока Ник передаёт Генри его телефон.

– Мы найдём приличную компанию, – подкидывает дополнение тот же Стен.

– Ну почему же мы должны быть против?