Леонида Михайловича именно поэтому и прозвали тогда Лёней-Европой или даже попросту Европой. Так и говорили: «Леня-Европа сказал… Леня-Европа советовал… Леня-Европа полагает…»

Один из старых криминальных авторитетов в какой-то ночной передаче на центральном канале так и вообще не упоминал имени Леонида, а прямо говорил: «Как сказал Европа…». И все понимали, о ком идет речь. Вообще, в криминальном мире это прозвище воспринимали как обычную для их среды кличку. Среди блатных даже ходили слухи, что Европа – их известный авторитет, неоднократно судимый. Но тут они врали. Просто всем хотелось заполучить в свои ряды такого солидного и удачливого персонажа.

Однако уголовники были недалеки от истины, если, правда, не считать того, что Леонид Михайлович пока еще под судом не состоял. Он действительно был склонен к финансовым аферам, и чем они были мельче, чем больше в них присутствовало крохоборства, тем он увереннее себя чувствовал. Это как грех клептомании у миллионера – нет, нет, да сопрет серебряную ложечку на приеме или в гостях. Или вещичку какую-нибудь незаметно сунет в карман в магазине, например, статуэточку-безделушку, или кулончик какой, или еще что-нибудь совсем уж дешевое. Потешится, посчитает потом скромную свою прибыль и тут же удовлетворенно хмыкнет. Больной он человек, а не просто грязный грешник. А ведь после всего этого упереть миллионы становится делом не таким уж и грешным, и уж точно не грязным. Тут ведь особое искусство, а там – для удовольствия, ради поддержания притока кислорода к мышцам. Да и уверенности прибавляет в большом, воспитывает, так сказать. А потом, нечего зевать около него! «Так тебе и надо, не будь такой болван и нечего тебе глазеть на ераплан!»

Леня-Европа, когда Иван Иванович Боголюбов «зевнул», почувствовал себя как в том магазине, в котором все было доступно его шаловливым ручкам.

Боголюбов, помня о солидности и надежности известного имени Казимирова, доверил ему все оставшиеся семейные деньги. Скоплено же их в иностранной валюте, как обнаружилось, было довольно прилично, и это несмотря на то, что много пошло на взятки за сына-алкаша. Но Лёнчик капризно скривил губы и заявил, что для одного большого и страшно выгодного дела требуется сумма еще большая. Недолго думая, Иван Иванович заложил тому же Лёнчику, да еще в том же его банке свою дачу в Мамонтовке. Лёнчик, будучи человеком хозяйственным от природы, и этим не погнушался. Он, предусмотрительный экономист и ученый, предполагал, что цена подмосковной земли в самое ближайшее время вырастет в двадцать-тридцать раз. Почему бы не взять ее за бесценок теперь?

Продали за копейки даже автомобиль, который давно уже водили и Эдит, и даже Геродот – когда трезвел и принимал решение начать все сначала, допустим, с управления «волгой», чтобы немного заработать ночным извозом. Но теперь и ее продали заезжему овцеводу-кавказцу, так как впереди маячили куда большие перспективы, чем все эти ржавые советские блага вместе взятые.

Но и этого оказалось недостаточно. Для ожидаемых многомиллионных прибылей требовалось раза в три больше. Иначе никак! Одни «мудовые рыдания», по словам того же Ленчика. И всего-то месяца на два! А там – манна небесная на голову посыплется. Не то что мамонтовская дача и старенькая «волга», а целые дворцы упадут, «линкольн», может быть даже, и непомерный, фантастический счет в одном страшно надежном и почти уже своем швейцарском банке.

– Кто сейчас схватит побольше, того потом и тапки! – убеждал Лёнчик. – Мне-то вы верьте, дядя Ваня! Именем покойного отца моего и даже вашего, заклинаю! Вот-те крест! Удача в руки сама идет! Вылечат вас от вашей болезни, дядя Ваня, в Германии или даже в Израиле. Там, знаете, какие врачи! А техника какая! Люди даже рады, когда болеют, потому что покупают страховки и им по тем страховкам еще доплачивают. У нас тут дикость одна, а там – жизнь! Европа все же! Не убогая нищая Русь…