И вот тут-то пригождался выкрест – особенно поднаторевший в иудаизме, а значит, способный без труда цитировать отрывки из священных книг на иврите. Жители гетто с отвращеньем бормотали себе под нос проклятья, когда их бывший собрат, оживленно жестикулируя, рассуждал о ложности их религиозных верований и уговаривал их узреть истинный свет. Далеко не благосклонные слушатели прекрасно понимали, что жалованье их бывшему единоверцу, как и “охраняющему” их полицейскому патрулю, сдерут с них же самих, обитателей гетто, да и Дом катехуменов тоже содержится на их кровные денежки.[71]
Случаи, когда детей насильственно помещали в Дома катехуменов, как это произошло с Эдгардо, производили очень сильное воздействие на итальянских евреев, но все-таки большинство поступали туда добровольно. Дети, попадавшие туда, как правило, просто следовали за родителями. Еврейские женщины оказывались устойчивее к соблазнам обращения, чем мужчины, и в тех случаях, когда мужья поступали в Дом катехуменов без жен, часто возникали споры из-за участи их детей. Впрочем, такие споры всегда решались в пользу мужчин.
Как и другие понтифики, Бенедикт XIV – папа римский, правивший в середине XVIII века, и бывший архиепископ Болонский, – уделял большое внимание деятельности римского Дома катехуменов. Обращение иудеев в христианство являлось великим благом, однако сам этот процесс требовал пристального наблюдения. В частности, широко распространившееся поверье, гласившее, что всякий, кто крестит еврея, обеспечит себе духовную награду на будущее, часто приводило к злоупотреблениям, и папа знал об этом. Один из таких случаев привлек к себе его внимание в 1746 году.
Один католик по имени Антонио Вивиани зашел в римское гетто и пробрался в дом Перлы Мизани. В это время ее дети – три дочери, старшей из которых было девять лет, и двенадцатилетний сын – сидели дома одни. Вивиани достал склянку с водой, которую принес с собой, и разбрызгал ее над головой старшей девочки, произнося формулу крещения. То же самое он проделал с другими девочками, но до мальчика не успел добраться: кончилась вода. Потом всех трех девочек забрали в Дом катехуменов, и у матери остался только один ребенок – сын.
Действия Вивиани были, бесспорно, незаконными, потому что церковная политика ясно гласила: еврейских детей, находящихся на попечении родителей, нельзя крестить без родительского разрешения, если только над ребенком не нависает явная угроза смерти. Епископ, доложивший папе об этом деле, сообщил ему о мерах, какие приняты для наказания Вивиани. Однако церковь, хотя сама называла такое насильственное крещение противозаконным, тем не менее признавала его действительным. Те три девочки отныне считались христианками и не могли вернуться к матери в гетто.[72]
Евреям, которые поступали в Дом катехуменов по собственному желанию, но потом передумывали, позволялось уйти, так и не приняв крещения. Однако сама атмосфера, царившая в этих заведениях, не поощряла подобного отступничества. Успех операции во многом зависел от разрыва отношений неофита с его родней и другими евреями, а потому церковь постоянно издавала указы, воспрещавшие евреям приближаться к Дому катехуменов. Эдикт 1705 года грозил тремя ударами плети и штрафом каждому еврею, который посмеет подойти на сто шагов к такому учреждению или, пускай даже с большего расстояния, попытается привлечь внимание кого-нибудь из его обитателей, выглянувшего в окно. Подобные запретительные меры все еще оставались в силе и в середине XIX века. Незадолго до того, как Эдгардо попал в римский Дом катехуменов, одного еврея арестовали за то, что он стоял неподалеку от здания и пристально смотрел на неофита, стоявшего у окна.