Если ему понадобится быть в Майами, то придется наверняка лететь самолетом и проходить через паспортный контроль в аэропорту. Значит, нужно будет лететь в третью страну под другим паспортом, например, европейским дипломатическим, а оттуда назад во Флориду, или использовать американский паспорт, выданный ему в Отделе особого назначения. Но американский паспорт ему велели использовать только в совершенно крайнем случае.

Все это требовало дополнительного времени, которого не было. Конев криво усмехнулся и, закрыв компьютер, вышел на балкон. Там, присев на цементный пол, чтобы его не было видно снаружи, он закурил сигарету. «Сначала проверим указанные координаты, а там – как повезет», – решил российский сыщик после длительного раздумья. Бесшумно закрыв дверь, он спустился вниз по запасной лестнице.

На улице он быстро плюхнулся в разгоряченную солнцем «Ладу» и вывернул на узкое пыльное шоссе. В это время года высокие пальмы, растущие вдоль набережной, плодоносили кокосами, зрелые плоды падали на дорогу, их приходилось объезжать, рискуя столкнуться с несущимися навстречу машинами. Туристические автобусы тоже заставляли жаться к обочине. Конев открыл окно и жадно вдохнул свежий морской воздух. Он притормозил у рынка.

Пробираясь сквозь толпу туристов, Конев прошел вглубь рядов и остановился у маленького лотка с кожаными изделиями и другими поделками. Он перебирал ремни с большими медными пряжками и лежащие рядом соломенные шляпы. Торговка настойчиво и дружелюбно предлагала ему купить одну из них, Конев протянул деньги и надел шляпу, защищаясь от палящего солнца. Он перешел к торговцу керамикой. Фигурки полногрудых женщин в разноцветных юбках и лихих моряков с трубками выглядели довольно колоритно, и Конев с удовольствием купил две. «Миша и Маша», – окрестил он их. Остальные торговцы, заметив раскошелившегося «гринго», с энтузиазмом начали зазывать его в свои картонные палатки-галереи. На большинстве картин, выставленных на продажу, были изображены старые модели американских автомобилей, которых на Кубе было видимо-невидимо и которые, вопреки всем механическим законам, по-прежнему прекрасно передвигались после тридцатилетней, а порой и более продолжительной эксплуатации.

Вдруг взгляд его упал на небольшую репродукцию. Там бесконечно тянулась табачная плантация, а вдали виднелась трехэтажная «хасиенда» в испанском колониальном стиле, с ярко-оранжевой черепичной крышей. В углу значилась надпись: «Комбинат Ла Гуардия. Сделано на Кубе». У Конева застучало в висках. Заметив его взгляд, молодая кубинка подала «туристу» картинку.

– Замечательная работа. Это вы нарисовали?

– Нет, это Энрико Эманюэль, местный художник.

– А где его найти? – спросил Конев, протягивая женщине пять долларов.

– Он пишет портреты туристов в «Веселой игуане» – это новый комплекс недалеко отсюда.

Энрико Эманюэль с мольбертом расположился на втором этаже в зеркальном холле «Игуаны». К нему уже выстроилась очередь туристов, жаждущих за пять долларов получить свой образ, сделанный карандашом. Энрико заканчивал портрет удивительно красивой девочки с ясными голубыми глазами. На портрете она выглядела черноокой молодой женщиной.

«Черт, а что если он и хасиенду на плантации изобразил с таким же реализмом?» – с беспокойством подумал Конев, пристраиваясь в конец очереди.

– Синьор, приходи завтра, я тебя не успею сегодня, – предупредил художник.

– Не волнуйся, я успею тебя, – ответил Конев и широко улыбнулся.

Художник пожал плечами и опять углубился в рисование. Конев за доллар купил тут же скрученную для него свежую сигару, и переместился в бар. Через час в очереди никого не осталось. Вскоре к нему присоединился Энрико Эманюэль. Он был урожденный кубинец: темнокожий, поджарый, с быстрыми веселыми глазами и не по-мужски тонкими запястьями. От него пахло табаком и еще чем-то пряным. Он уселся на высокий стул. Барменша тут же поставила перед ним рюмку темного рома и чашечку «экспрессо».