– Да не каждый бургграф устоит перед такой суммой. – Сказал император.

– В прошлом году, Фридрих Вильгельм15, предлагал бургграфу сумму вдвое большую. Если быть точными – шестьсот пятьдесят тысяч дукатов.

– К чему вы клоните, высокопреподобный?

– Нужно прибрать это яблоко раздора, к рукам. А, чтобы сделать это понадежнее, этот плод должен упасть с дерева. Вот, пускай французы, и сделают это для нас. Ведь пока, кроме слухов, Ваше Величество ничем не располагает? Не так ли? Император не должен реагировать на все нелепые слухи, которые ходят по империи.

– Не очень понятно. – Буркнул Леопольд.

– Пока бургграф благоденствует, он – несговорчив. Но если его земли будут разорены, если французы и рейнцы изгонят из Шаффурта евреев, то не сомневаюсь, он уступит свой удел, кому-нибудь из людей заслуживающих доверия Вашего Величества. Желательно, чтобы это было лицо, принадлежащее к правящему дому Габсбургов.

– Да, но совсем не реагировать я не могу.

– Можно озаботиться этой ситуацией, с опозданием. Послать ко двору бургграфа посланника. Так, чтобы он появился там, скажем, дня за два-три, до подхода корпуса Колиньи. Посланник, выразит бургграфу вашу озабоченность, и предложит сделку. Дабы избежать разрушений и страданий мирного населения.

– Насколько я понимаю, этот, фон Шаффурт, упрям, как осел.

– Не согласится сразу, предложим ему сделку, после прохода, по его землям французской армии. Судя, по сообщению Архиепископа, они там намереваются не только хорошенько фуражироваться, но и наложить на тамошних евреев огромную контрибуцию. Можно донести, до заинтересованных лиц, что размер контрибуции должен быть такой, чтобы расплачивались не только иудеи, но, чтобы и бургграф оказался в затруднительном положении. Уверен, в такой ситуации, он станет сговорчивее. Только представитель вашего двора, должен там присутствовать во время всех этих событий. Чтобы нас не опередили. В приобретении этого бургграфства заинтересованы не только выборщики империи, но и король Людовик.

– Это меня устраивает. – Устало сказал Леопольд. – Пусть в Шаффурт отправляется Абеле. Сообщите ему о принятом мной решении, по поводу этого бургграфства. Ну, то о чем мы только, что разговаривали. Что у нас, еще – на сегодня? Документы? Давайте подпишу. Послушайте, вице- канцлер, вы каждый раз приходите с такой стопкой, что это меня утомляет. Вы носите, всю эту переписку, как-нибудь, по частям, что ли!

В преддверии начала Генеральной Ассамблеи Лиги Наций, ажиотаж вокруг Шаффурта и Независимого Самоа достиг своего апогея. Во всем мире, резко возрос индекс уличной активности, но пока обходилось без массовых погромов. Активисты кое-где жгли мусорки и покрышки и, на этом – все.

И, тут неожиданно выяснилось, что это Независимое Самоа, до сих пор – под санкциями либеральных держав. И, мало того, они там, оказывается, ввели ответные санкции и жесточайший визовый режим. Особенно против тех, кто, ради мира во всем мире, поливал их грязью и призывал к насильственному внедрению, на островах, общечеловеческих ценностей.

Теперь оказывается мало кому из прогрессивных журналистов и общественных деятелей, туда можно было попасть. Все ведущие СМИ, Европы и США, оказались в черном списке, и освещать события, с места, было некому. Даже звукооператора не пошлешь. В разгар санкционного кризиса, самоанское правительство, вводя запрет на посещение островов, действовало, не разбираясь, кто есть кто. Просто брало список действующих сотрудников из «сети» и ограничивало всех без разбора. Всем списочным составом.

Поэтому две тысячи говорящих голов, то есть – представителей информационных корпораций, агентств, каналов и платформ, сидели на Американском Самоа и ждали у моря погоды.