Он вышел из комнаты и запер ее на ключ. После чего, бережно положил этот ключ в шкатулку возле трюма жены, где хранились ее украшения.

Он вышел на крыльцо и присел на ступеньки. Солнце садилось за горизонт и окрасило небо в красные и оранжевые оттенки. Эндрю закрыл руками лицо и просидел так около пятнадцати минут, думая о том, как жить дальше. Ничего не хотелось. Дом пустовал. В нем не было радостного агуканья, и никто не улыбался ему из кроватки, когда он подходил.

Именно поэтому он запер детскую комнатку: чтобы не подходить постоянно к кроватке и не натыкаться взглядом на пустые ползунки и одинокую погремушку Тили-вили. По иронии судьбы, Эндрю скучал более по Джону, чем по Кэтлин. Вопреки просьбе жены он не торопился уничтожать воспоминания о крохотке, с которым он так недостойно вел себя и которого так остро не хватало ему теперь.

Он смотрел на фотографии и пил виски прямо из горла. На фотографиях малыш улыбался беззубым ротиком и кусал пальчики. Родимое пятно всегда напоминало Эндрю о том, что сколько бы детей у него не родилось в будущем, они не будут Джоном. Он страстно хотел, чтобы у него снова родился ребенок, но вместе с тем, он боялся, что сильная привязанность к новому ребенку, которую он поклялся себе испытывать, предаст память о Джонни.

Он смотрел и смотрел на фото, пока глаза не застилали слезы и прикладывался к горлышку виски, пока на дне бутылки не оставалось пару капель. И так прошла неделя без жены и сына. В субботний вечер, когда солнце еще не собиралось садиться за горизонт, Эндрю вышел посидеть в парке. Вокруг резвились животные и дети и это действовало на Эндрю двойственно. С одной стороны, эти юные голоса и смех выводили его из темного мира, в котором он затонул в последние дни, но, с другой стороны, они напоминали ему, чего он лишен.

Он сидел, смотрел на то, как дети играют с животными и думал, что мог бы купить Джону котенка или щенка, когда тот подрастет. Вдруг, рядом с ним, на скамейку села молодая пара с младенцем. Младенца держал отец. Это был молодой парень, счастливый и гордый. Он приподнимал малютку и прикасался своим носом к его, сюсюкая и корча рожицы, как не так давно корчила рожицы Кэтлин их Джонни. Эндрю посмотрел на эту картину с завистью, сожалением и теплотой. Он улыбнулся семейной паре. Малыш был возраста Джонни и от этого было невыносимо находится с ними рядом. Смотреть, как может вести себя настоящий, любящий отец и что отнято у него.

– Джуд, сынок, посмотри, – тем временем говорил молодой парень, разворачивая младенца к собачонке, которая скакала перед трехлетней девочкой, выпрашивая печенье. – Когда ты вырастешь, мы с мамой купим тебе такую же собачку, чтобы тебе не было скучно, малыш.

– Агггуу— только и говорил малыш в ответ, и у Эндрю щемило сердце. Мать ребенка, улыбаясь, смотрела на любимых мужчин – большого и маленького, и на лице ее не было и следа той боли, что мелькала на лице Кэтлин при соприкосновениях Эндрю с их младенцем.

– У вас есть дети? – поинтересовалась она, перехватив взгляд Эндрю, который был неотрывно направлен на семейную идиллию. Он замялся на мгновение:

– Да, есть, – сказал он тихо, сам не понимая зачем обманывает молодую мать.

– Мальчик или девочка? – продолжала интересоваться она, и папа Джуда переключил внимание с ребенка на Эндрю, и только сам Джуд агукал, смеялся и дергал отца за волосы пухлыми ручками.

– Мальчик, – ответил Эндрю и грустно улыбнулся. – Его зовут Джон.

– Хорошее имя, – улыбнулась мать Джуда, – сколько ему лет?

– Почти три месяца, – механически ответил мужчина.