– Чушь! Все это солдатские байки, и никакого Морвольфа в помине не было. Да и в демов я не верю, – уперся по своему обыкновению Трубач, – их военные выдумали, чтобы чуды из Рамы качать да планетой командовать.

Пограничник спор продолжать не торопился, выбирал из кучи сушняка ветки соразмерные разгорающемуся огню и подкладывал их в костер.

– Что молчишь, гала? Сказать нечего?

В этот момент со стороны реки и донесся крик. Затем – два хлопка пистолетных выстрелов. И крик повторился. Кто-то вопил от нечеловеческой боли. Чуд-искатели вскакивали, хватали оружие, бежали к берегу, а вопль все звучал, не обрывался, словно сирену включили, и, казалось, ему не будет конца.

Солнце утвердилось в зените и пылало изо всех сил. Камни черепахами втянули под себя свои тени. По обсаженной молодыми березками аллейке шел горбун в черном костюме, с небольшим кейсом в руке – Оскар начал свою первую прогулку по военному городку, судьбу которого ему предстояло решить.

– Раз – два. Раз – два. Кругом марш!

На плацу отделение занималось строевой подготовкой.

Из кузова грузового автоэра солдаты сгружали саженцы. Пакеты, защищавшие корни, тут же снимались, пограничники разносили саженцы, укладывали их рядом с заранее выкопанными вдоль плаца ямами. Засверкали лопаты – и вот уже молоденькие, слегка испуганные деревца дрожат листьями под легким ветерком. Сами солдаты-первогодки – коротко стриженые, с тонкими шеями – походили на высаженные ими деревья.

Чуть не зацепив Оскара плакатом, к плацу подошли два бойца, которые тут же принялись устанавливать принесенную художественную агитацию – изображение образцового солдата в натуральную величину. Особенно удалось художнику не ведающее сомнений лицо образцового воина.

Дрожит раскаленный воздух над трубой столовой, рядом со столовой группа солдат чистит картошку. Но вдруг внезапная перемена наступила в строе дня, словно военному городку надоело притворяться и изображать некий армейский стандарт.

Мелькнул перед инспектором бородач с физиономией пирата и фиолетовым крестом на груди; из-за пояса пирата торчал громадный трехствольный пистолет. За первым же сараем, за который заглянул Оскар, обнаружился металлический щит с надписью «Погранзастава №13 имени Антонио Сальери», причем чьи-то неизвестные, но явно гигантские зубы искорежили щит до такой степени, что он годился разве что в металлолом. Чуть поодаль, в густой тени старого дуба сидел буддийский монах в шафрановой тоге и, закрыв глаза, бубнил мантры. На шее монаха висела массивная бронзовая чернильница.

Лабиринту хозпостроек, в который забрел инспектор, казалось, не будет конца. Пришлось Оскару потратить приличный кусок времени на то, чтобы выбраться из складских дебрей.

Вышел он к учебному корпусу. Вот где бурлила жизнь.

Дятлом стучал молоток – у дальнего крыла ремонтировали красный пожарный щит. Торопились на занятия солдаты с конспектами в руках. Возле торца здания, у самых ворот шла муравьиная возня вокруг громадного ящика – сделанного из затемненного стекла аквариума на колесах. В глубине стекла двигалась какая-то тень.

Вдруг от мощного удара железная крышка аквариума приподнялась, мелькнул мощный хвост, стоящих поблизости солдат окатило водой. Тут уж сержанты заматерились всерьез, и в минуту общими героическими усилиями аквариум вкатили в ворота.

– Разрешите представиться, лейтенант Михаил Шувалов.

– Старшина Семен Острый.

Перед засмотревшимся инспектором неизвестно откуда возникли два пограничника. Увалень лейтенант и верзила старшина. В фигуре лейтенанта преобладали плавные кривые линии, зато старшину – в полную противоположность – то ли топором срубили, то ли он сбежал с плаката с изображением образцового пограничника. Из-за дефекта кожи лицо Семена Острого, казалось, покрывал слой гранитной крошки, что для непривычного глаза создавало общее впечатление человекоящера в форме.