В эти мгновения великий князь был страшен. Увлеченный боем, он словно отрешился от всего земного. Его лицо, искаженное гневом, было ужасно, глаза сверкали, а боевые доспехи забрызганы сгустками крови. Множество ударов выдержали они, покрывшись вмятинами и трещинами, но защитили князя от стрел, копий и сабель. Дважды его сшибали с коня, но он, прикрывшись щитом, снова вскакивал в седло, и снова его меч разил ордынцев. И только когда, потрясенные неожиданным натиском засадного полка, мамаевцы в панике побежали, Дмитрий в изнеможении опустился на землю…

Вечером Дмитрий Иванович объезжал огромное поле сражения. То, что он увидел, потрясло его не меньше, чем сама битва. Повсюду лежали груды изувеченных, окровавленных тел. Смерть примирила всех: и русских, и татар, и генуэзцев… Убитый христианин лежал рядом с мусульманином, а католик – с православным. Сердце Дмитрия разрывалось от боли, когда он видел знакомые лица погибших боевых друзей: вот лежит пронзенный копьем Александр Пересвет, а рядом «любимец его Михаил Андреевич Бренк, а близ него лежит Семен Мелик, твердый страж, а близ него лежит Тимофей Валуевич…». И велел Дмитрий «трубить в ратные трубы, созывать людей», и приказал подсчитать потери: «Считайте, братья, скольких воевод и скольких служилых людей нет!»

Небывало высокую плату заплатили русские ратники за победу на Куликовом поле. «Оскудела вся земля Русская воеводами и слугами и всеми воинствами. И о сем был страх великий по всей земле Русской», – горестно писал летописец в своем сказании о Мамаевом побоище.

Да, в жестокой борьбе ковал Дмитрий свободу и независимость Руси. Он не знал грамоты и не умел читать и писать, но лучше других современников понял насущные нужды своего народа. Он верил, что только сильная державная власть поможет освободиться от монгольского ига, и первым начал на практике воплощать свой идеал. Он понимал важность охраны границ государства и многое сделал, чтобы они были неприкосновенны. Для этого он не жалел ни сил, ни времени, ни жизни. Тридцать девять лет прожил он на земле и за этот короткий срок сумел стать Донским…

В 1988 году, в канун 1000-летия крещения Руси, Русская Православная Церковь причислила его к лику Святых. Дмитрий с нами, в вечном строю защитников России.

Такое горе в своей семье пятилетний Иван видел впервые.

Почерневшая, охрипшая от слез мать, рыдающий брат, заплаканные домочадцы… Всюду плач: и в доме, и на улице. Казалось, вся Москва стонет. Испуганный Иван никак не мог понять этих страшных слов, которые повторяли взрослые люди: «Татары захватили в полон великого князя Василия и теперь идут на Москву!» Великий князь – его отец, маленькому Ивану становится жаль его, и он, глядя на маму, тоже плачет, хотя и не совсем понимает это пугающее слово «полон». Спешные сборы: торопливые руки матери, одевающей его, беготня с узлами и корзинами… Семья готовилась к отъезду, подальше от страшных татар.

Москва в огне. Огромное зарево пожара охватило половину неба. Крытый возок мчался по тесным московским улицам, не останавливаясь ни на миг, чтобы быстрее уйти от огня и татар. Они ехали в Ростов, небольшой, но хорошо укрепленный город. Там – их спасение, а здесь, в столице, оставались люди, которые должны были тушить пожар и защищать свой город…

Потом из полона вернулся отец. Иван хорошо помнил радость матери, бабушки, москвичей. А чуть позднее – новое горе. Ослепленный изменником Шемякой, отец вместе с матерью под конвоем отправляется в Углич, а он с братом Юрием, с дядьями Семеном и Дмитрием тайком уезжают в Муром…