Но я для этого мира слишком другая. Чужая. Забытый случайно на улице экспонат одной из приезжих выставок. Всего-то с другого конца планеты, а чувствую, что из параллельной вселенной. Как всем объяснить, чтобы отстали, оставили в покое, перестали замечать? Каждый норовит подойти, потрогать, запечатлеть на камеру телефона. А я не люблю лишних касаний, мне неприятны слова на незнакомом языке на кончике указательного пальца, направленного прямо в лицо. Это ты мысленно мстишь? Не нужно, пойми. Я так от всего устала, сил почти нет.

Помню, как собирала тот чемодан. Как кричала. Как, не разбирая сквозь слезы дорогу, летела на бешеной скорости в аэропорт. Прошлое тогда рвалось по швам, расходилось в стороны зыбкими льдинами. И я на одной из них решила дрейфовать в полной неизвестности. Лишь бы не с тобой рядом! Упрямая.

Но знаешь, время не лечит. Оно издевается. Задает один и тот же вопрос, словно на допросе. Изо дня в день. Снова и снова. И вот я уже не уверена. Во всем. В твоем безучастном голосе, забросавшем меня упреками. В холодных прикосновениях, омерзительно-дежурных, не уютных, они будто бы предназначались вовсе не мне. В бесконечном молчании, заполнявшем нашу кухню вечерами под самый потолок, от которого мы задыхались. Может, я все выдумала? И марафонский забег через половину земного шара ошибка?

А у тебя за окном идет дождь. Я посмотрела погоду. Грустно, наверное, сидеть одному и смотреть в окна напротив. Если вдруг напишу, нежданно, посреди ночи, ты мне ответишь?

Море снова беспокоилось, билось волнами о причал, рассыпалось брызгами по сторонам, едва касаясь ее лица. Ветер, порывистый, противный, пронизывал до костей, терзал, мучил, сковывал своими ледяными прикосновениями, пробравшись под тонкое пальто. Она стояла, не шевелясь, уставившись в одну точку куда-то за горизонт. Словно чего-то ждала, будто с кем-то прощалась.

Он где-то далеко. За тысячу морских миль. Затерянный в бескрайних водах океана. Живущий в бесконечно длинных сообщениях, в голосе, записанном под крики чаек, в фотографиях-открытках, на которых был целый мир, но не вмещалась пока что она.

– Знаешь, как бывает? – спросила, обращаясь к непокорному морю. – Сначала пропадает мечтательная улыбка. Вечера становятся похожими, такими одинаково унылыми, мерзкими. Прямо до тошноты. Смотришь в окно, но замечаешь только смеющиеся пары, их ненавистно-довольные лица. И ведь это первая трещина, первая брешь в обороне…

Звонил телефон. Долго, требовательно. Она наконец-то взглянула на экран, сбросила вызов, на мгновение задумавшись. Не он. Другой… Во всем. Единственный в целом мире. Даже простое его «Я с тобой» в голове на повторе. Снова и снова. И бальзам, и яд для израненной души.

– А знаешь ли ты, как отдают сердце? – смахнув первую слезу, прошептала: – В одночасье, глядя в глаза, робко. Запинаясь. Или выпалив на одном дыхании. Но не думая, не ожидая, что поймут, примут. Просто надо сказать, надо отдать, что уже не твое. А оно не мое. И не того, кто в море…

Она ненавидела себя, вспоминая вечера, проведенные с другим. Его нежные руки и пьянящие поцелуи. Каждый раз старалась смыть его запах, оттереть жесткой мочалкой и тут же, опомнившись, подносила ладони к лицу, пытаясь отыскать сводящий с ума аромат. Находила, засыпала. Потом вздрагивала, вскакивала, в слезы бросалась, обзывая себя предательницей. К утру затихала, не решив ничего окончательно.

– Но лучше скажи мне, где та тонкая грань, за которой вдруг обрываются мысли и начинается холод? Расскажи, где заканчивается обещание и скрывается счастье? Сколько раз можно обмануть, чтобы не потерять дорогу к себе? – кричала она.