я пастись начну – не бодрствуют они, но спят[31].
Я буду спать[, поворачиваясь] вправо или влево,
не вертясь, если только как мяч, безвольно,
опять же, следуя Твоему [приказу] повернуться к тем, кто справа,
или в сторону тех, кто слева, о Господин религии.
220 Сотни тысяч лет я пребывал в полёте [туда и обратно],
как пылинки в воздухе, безвольно.
Если я забываю то время и состояние, [бодрствуя,]
то вспоминаю о них во сне, перемещаясь [в духовный мир],
убегаю от четырёх гвоздей [этого мира с] четырьмя ветвями,
выпрыгивая на [просторное] пастбище души со своей [физической] лежанки[32].
Молоко тех дней прошедших своих
я вкушаю от сна-кормилицы, о Вечносущий.
Весь мир [людей] от (свободы) выбора и быти своей
сбегает в голове опьянённой [= бессознательной] своей.
225 Чтобы на миг от рассудительности освободиться,
они позорят вином и игрой на свирели себя.
Все знают, что это бытие – ловушка,
что произвольные мысли и память – ад.
Они бегут от самости к отсутствию самости
или в опьянении, или в каком-то занятии, о вставший на верный путь.
Душу из состояния небытия Ты вытаскиваешь,
потому что без руководства она оказалась в бессознательности.
Нельзя ни джиннам, ни людям
проникнуть сквозь тюрьму пространств времён.
230Нет проникновения, кроме как с помощью Султана путеводного[33],
через полости Высших сфер.
Нет Руководства, кроме как с помощью Султана, хранящего
от стражей падающих метеоров дух праведника[34].
Ни у кого, пока он не избудется,
нет доступа в Палату (Божьего) Величия.
Что представляет собой вознесение к Небосводу? – Небытие.
Для любящих [Бога] путь и религия – это небытие.
Тулуп из шкур да сандалии стали от мольбы
на Пути любви михрабом [= молитвенной нишей] Айаза[35].
235 Хотя был он самим шахом [Махмудом] любим,
но внешне и внутренне – изящен и мил:
[ибо] он был лишён высокомерия, лицемерия и злобы,
[а] красоте шаха лицо его было зеркалом —
раз от [самоутверждения] своего бытия он отдалился,
то финал его занятия похвальным оказался.
Оттого всё более сильной была стойкость Айаза,
что из-за страха перед высокомерием он прибегал к предосторожностям.
Он, став учтивым/исправившись, собрался и
высокомерие вместе со своим «я» (нафс) обезглавил (букв.: ударил по шее).
240 То ли в целях обучения практиковал он свои хитрости,
то ли ради какой-то премудрости, без всякой боязни.
Или же смотреть на свои сыромятные сандалии нравилось ему потому,
что от бриза небытия бытие является заслоном,
чтобы открыть дахму[36], покоящуюся на небытии,
чтобы почувствовать (букв.: обрести) тот бриз живости и жизни.
Владения, деньги и атлáсы этого этапа [путников]
для души с лёгкой поступью – некая цепь.
Златую цепь увидев и обольстившись,
осталась в отверстии колодца душа [вдали] от равнины.
245 По форме своей он [= колодец/этот мир] – рай, по смыслу – ад,
он – некая эфа, полная яда, но с видом розовощёкой [красавицы].
Хотя [истово] верующему Преисподняя[37] не нанесёт вреда,
всё же лучше то место пройти.
Хотя ад хранит поодаль от него свои мучения,
всё же рай для него лучше в любом случае.
Остерегайтесь, о несовершенные, такой розовощёкой,
что при [интимном] общении окажется неким адом.
История раба-индийца, который тайно влюбился в дочь своего хозяина. Узнав, что девушку выдали замуж за сына одного вельможи, раб начал страдать и чахнуть. Ни один лекарь не мог определить, чем тот болен, а тот не смел сказать
У одного хваджи был раб-индиец,
которого он воспитал, сделав [знаниями] его ожившим.
250 Знаниям и учтивости его всецело обучил,
в его сердце свечу искусства зажёг.
Воспитывал его с детства нежно,
заключая в объятья милости, тот почтенный человек.