Назло телу отдайте срамным местам мулов![359]

Срамное место мула достойно золотого кольца,

Золото влюбленного – бледное шафрановое лицо[360].

Ибо на него взирает Господь,

Так же как на копи смотрит солнце[361].

Где то, куда смотрят лучи солнца,

[И] где то, на что взирает Господин чистейшего [света]?![362]

Сделайте щит из душ против моего захвата,

Хотя и сейчас вы захвачены мной[363].

620 Птица, плененная зерном – она на крыше,

Со свободными крыльями – она поймана в сети.

Поскольку она от всей души отдала сердце зерну,

Ее, непойманную, считай уже пойманной!

Те взгляды, что она бросает на зерно,

Считай узлами, которыми она связывает ноги.

Зерно говорит: «Если ты украдкой бросаешь взгляды,

Я краду у тебя терпение и твердость!

Раз уж те взгляды повлекли тебя за мной,

Ты узнаешь, что и я не оставлю тебя без внимания!»

625 Один падкий до глины пришел к бакалейщику,

Чтобы купить особого крупного белого сахара[365].

А у хитроумного лукавого бакалейщика

Вместо гири был [кусок] глины[366].

Он сказал: «[Знай], у меня глина – гиря,

Если ты собрался купить сахара».

Тот сказал: «Мне обязательно нужен сахар,

Весовой камень пусть будет, какой хочешь!»

Про себя он сказал: «Для того, кто ест глину,

Что такое камень? Глина лучше золота!

630 Это как та сваха, что сказала: “О юноша,

Я сыскала невесту, до того пригожую!

Очень красивая, да только вот какое дело –

Та сокрытая – дочь торговца халвой.”[367]

Тот [юноша] сказал: “Если оно так – еще лучше,

Его дочь жирнее и слаще!”

Если у тебя нет камня и твой камень из глины,

Это отлично, для меня глина – услада сердца!»[368]

На одну чашу весов, чтобы взвесить [сахар],

Он (бакалейщик) положил вместо камня ту глину.

635 Потом для другой чаши рукой

Принялся ломать сахар, по весу той [глины].

Поскольку у него не было тесака, он был [занят] долго,

Покупателя усадил там дожидаться.

Он смотрел в другую сторону – падкий до глины не стерпел,

Начал тайком воровать у него глину[369],

Трясясь от страха, мол, как бы вдруг

Не упал на меня его взгляд для проверки!

Бакалейщик заметил это, но прикинулся занятым,

Мол, эй, ты, с пожелтевшим лицом, воруй больше![370]

640 Если ты берешь как вор и от моей глины –

Продолжай, ведь ты же откусываешь от своего бока!

Ты опасаешься меня, но – по тупости,

Я-то опасаюсь, что ты мало отъешь!

Хоть я и занят, я не такой болван,

Чтоб ты мог добыть лишний сахар из моего тростника[371].

Вот увидишь, взвесив, [сколько] сахара —

Тогда узнаешь, кто был дураком и невеждой.

Птица нежно поглядывает на то зерно,

Зерно тоже издалека занимается грабежом[372].

645 Если ты получаешь некое удовольствие от тростника глаза,

Разве ты не поедаешь кабаб из собственного бока?[373]

Этот взгляд издалека – словно стрела и яд,

Твоя страсть все растет, терпения – все меньше[374].

Достояние мира – силок для слабых птиц,

Последнее царство – силок для благородных птиц,

Чтобы этим царством, а оно – силок превеликий,

Вести охоту на редкостных птиц![375]

Я – Сулайман, мне не надобны ваши владения,

Но я избавлю вас от любой гибели![376]

650 Ведь ныне вы сами подвластны [своим] владениям,

Владетель [своих] владений тот, кто избежал гибели[377].

Несообразно, о пленник этого мира,

Ты поименовал себя «повелитель этого мира».

О ты, раб этого мира с заточённой душой,

Доколе будешь называть себя господином мира?!