– Да у него что ни десерт, то любимый.

– Верно.

– Ты помнишь, кто такой Хит Терстон?

Алекса решила не тянуть с важным вопросом, впрочем, как и всегда. Она славилась своей прямотой и в переговорах предпочитала не ходить вокруг да около. В первый раз, когда она завела этот разговор с дедом, ее подход сыграл с ней злую шутку. Они беседовали в кабинете, и официальная обстановка настроила Огастуса на воинственный лад. Он ничего не рассказал тогда, и с тех пор Алекса задавала ему одни и те же вопросы каждый день, стараясь поймать что-то новое. Это было скучным и нелегким занятием, но только Алекса могла вот так допрашивать деда, никому другому он бы этого не позволил.

– Не уверен, – ответил Огастус.

– То есть имя тебе ни о чем не говорит?

– Абсолютно.

Алексу чрезвычайно расстраивал тот факт, что дед помнил мельчайшие детали из повседневной жизни, вплоть до того, какой десерт подавали на Пасху много лет назад, но не мог сказать ни слова о том, как он поставил свою подпись на документе, передающем миллионы долларов в руки чужого человека.

– А как насчет Синтии Терстон? – не унималась она. – О ней-то ты слышал?

– Нет. Это кто, твоя школьная подружка?

– Постой-ка. – Алекса вытащила из кармана телефон. – Вот она, посмотри.

Она хотела найти фотографию женщины онлайн, но, бросив взгляд на строку поиска, где все еще красовался предыдущий запрос о компании Джексона, покраснела.

– Знаешь, давай просто погуляем.

Дед с любопытством посмотрел на нее:

– Что это сегодня с вами, юная леди?

– Ничего, просто устала вчера.

– По тебе не скажешь. Ты буквально сияешь. Такой счастливой я тебя еще не видел.

– Правда?

– Разве я буду лгать?

Алекса подумала, что вот в этом она как раз не уверена: иначе отчего Огастус молчит о сделке? Вслух же она сказала:

– Вчера я была на вечеринке у бассейна, там было жарко. Наверное, просто перегрелась на солнце.

– Как бы то ни было, мне нравятся эти перемены. Вот попомни мое слово, ты на выпускном будешь лучшей ученицей, и весь мир ляжет у твоих ног.

Они поравнялись с каменной чашей фонтана, и Огастус присел на скамейку.

– Дедушка, я уже адвокат в крупной компании в Майами.

– Да, конечно. Как они обращаются с тобой?

Алекса присела рядом и взяла деда за руку, поражаясь тому, как этот старик с плохим зрением и провалами в памяти умеет зрить в корень.

– Все хорошо, не переживай. Я просто немного устала, вот и все.

– Твоя фамилия Латтимор, нас так просто не утомить.

Что ж, в этом он был прав: Огастус работал даже после того, как отпраздновал девяностолетие, и передал бразды правления ранчо сыну, только когда память начала его подводить по-настоящему.

– А как у тебя на личном фронте? – продолжал он, и Алекса с теплотой подумала о том, что дед – единственный в семье по-настоящему беспокоится о ней, остальные уверены в ее успешности во всех сферах жизни.

– У меня все отлично, – заверила она, – и потом, я здесь для того, чтобы получить кое-какие ответы от тебя, а не наоборот.

– Прости, что не смог тебе помочь, Барбара, просто не понимаю, к чему вся эта суматоха.

Все, поняла Алекса, дедушка снова ушел в свой мир – сейчас он обращался не к ней, своей внучке, а к ее матери Барбаре.

– Обожаю проводить время с тобой, – ответила Алекса, целуя Огастуса в щеку.

По дорожке уже шла бабушка.

– Вот ты где, Огастус, пора принимать лекарство.

Алекса помогла деду подняться, и Хейзел проводила супруга обратно в дом. Глядя им вслед, девушка ощутила вдруг невероятную усталость: предстоящий день казался долгим, бесконечным, словно простирающаяся вокруг земля ранчо. Частный детектив, нанятый специально для выяснения подробностей дела, еще не явился, а без его информации Алексе было попросту нечего делать.