Шибаев наконец задал свой вопрос, пытаясь столкнуть Виктора Павловича с наезженной колеи.

– Не знаю! – задумался тот. – Вроде Лялька не приезжала. Насчет писем не в курсе. Может, Ленка знает. Или… Подожди! Слушок прошел, что она крутила с завкафедрой, был такой, кликуха Американец, он в Штатах работал несколько лет, весь из себя. Ему уже за сорок было, женат, конечно, дети. Давно на пенсии, если жив. Как же его… подожди… – Физрук потер рукой лоб, уставился в пространство, зачесал пятерней упавшие волосы. – Градов! Ну, да, Градов, Сергей… кажется, Николаевич. Может, она ему писала, у него ж там знакомые, может, он знает чего… и вообще.

Они все там гуляли, костер жгли, прыгали, а я в кустах! Меня уже не звали после той драки. В конце августа, как сейчас помню. Потом сентябрь, начало учебного года, меня с первым курсом на картошку послали. Вернулся через месяц, надеялся, ждал – а она… фьють! – Виктор Павлович негромко свистнул. – Улетела!

– А Елена Коваль в городе? – спросил Шибаев.

Виктор Павлович взглянул недоуменно, пожал плечами:

– Может, в городе, может, уехала. Лето!

– Но живет она здесь или выехала?

– Ленка? Здесь! Я ее видел зимой. Той… или этой. – Физрук задумался. – Точно, этой. Причем живет в том же доме, я ее однажды провожал, думал, буду поближе к Ляльке, Ленка не прочь была… а я не смог! – Виктор Павлович развел руками. – Не смог! Хоть ты убей, не смог! Молодой, дурной…

– Адрес помните?

– Кон-н-ечна! За мостом старый купеческий дом, второй этаж… там спросишь. Никак не снесут. Снегу тогда навалило, а говорят, потепление… это, глобальное, и, главное, никто не чистит. Прям гражданская война.

Про гражданскую войну Шибаев не понял, но уточнять не стал. Они помолчали. Потом Виктор Павлович спросил с надеждой:

– Ты как, эта… придешь? Посидим, вмажем… по этому делу. – Он щелкнул пальцами по горлу. – Я фотки найду, а?

– Ночевать придешь? – спросил Алик Дрючин в спину Шибаеву. Тот только рукой махнул. Его ждала Кристина. Александр позвонил, что есть новости и нужно отчитаться. Конечно, Кристина обрадовалась. На старом месте в шесть!

– Буду ждать, – скупо ответил Шибаев, которому хотелось завопить от счастья. Он чувствовал себя жизнерадостным юным щенком, бегущим к подружке, задрав хвост. Старое место – фонтан с лягушками, которых давно нет, – снесли, поставили музыкальный фонтан. Разноцветные струи взмывают и падают под классическую музыку. А сколько дебатов было: сносить или оставить? Письма общественности, крики в газете, митинги и собрания. Не сосчитать, сколько поколений горожан выросло на лягушках! Большие, зеленые, пучеглазые квакушки, друзья детства, конечно, не шедевр, но такие домашние и родные. Снесли. Доказали, что они не представляют худценности, и вообще уродство эпохи урбанизации, и убрали. Поставили новенький, с иголочки, блескучий фонтан, по субботам и воскресеньям включают музыку и подсветку – типовой проект, как у всех. Молодежь встречается у фонтана, Кристина и Шибаев – у лягушек. Одну из них Шибаев видел в проходном дворе по соседству – кто-то из жильцов подсуетился, спас.

Он засмотрелся на тугие белые струи и пропустил Кристину. Вздрогнул, когда она положила ему на плечо руку. Вскочил, прижал ее к себе, почувствовав сладкий полузабытый запах ее волос. Она осторожно высвободилась, взглянула вопросительно.

– Хочешь ко мне?

Она смотрела ему в глаза, и было в них такое обещание, такая радость, что Шибаев только сглотнул и кивнул молча. Взял ее за руку, и они пошли. К ней.

Они шли молча, иногда толкая друг друга плечом. Сцепившись пальцами, переплетя и ломая их, как когда-то, сто лет назад… полные нетерпения и ожидания. Они снова сбежали с урока, снова спешили в Марьину рощу, в свое заветное местечко – шатер из веток поваленной ивы, где было зелено, тихо, тайно и немного сыро. Где пахло крапивой, дикой мятой и мокрым речным песком. Старая, с выгоревшим от удара молнии черным нутром, но все еще живая, ива принимала их и прятала надежно. Вот и сейчас они чувствовали себя пятнадцатилетними.