Влад улыбнулся, вспомнив забавный случай. В начале своей музыкальной карьеры он носил длинную окладистую бороду и предпочитал чёрные просторные балахоны на пару размеров больше необходимого. Однажды, в ожидании автобуса он сидел на остановке и читал объёмный фолиант в чёрном твёрдом переплёте – что-то из Кунца. К нему подошёл красноносый пьяненький мужичок не первой свежести, вывалявшийся в какой-то мерзко-пахнущей грязи и заплетающимся языком произнёс:

– Тысяча извинений! Разрешите обратиться!?

Влад, оторвавшись от книги, вопросительно поднял бровь.

– А вы батюшка? – выдал мужичок, обдав Рокота перегарным выхлопом.

– Нет! – несколько грубее, чем хотел, ответил Влад, что, впрочем, не отбило у пьяньчушки желание поболтать.

– А вы часом не Библию читаете? – спросил он, косясь на книгу, и зачем-то добавил. – Простите великодушно…

– Часом, нет.

Красноносый старался говорить членораздельно и растягивал слова.

– А я вот… Читал… Не всю, конечно… Кусками. Хотелось бы обсудить. У меня появилась парочка вопросов по содержанию.

– Думаю скоро, тебе будет с кем поделиться своими соображениями. Там, – сказал Рокот и поднял глаза к небу.

– В смысле? Прямо там?

Мужичок нахмурился и тоже посмотрел на небо, развернувшись всем телом, ещё и отклонившись назад, балансируя на пятках. Влад сел в подошедший автобус, а мужик так и стоял, сосредоточенно высматривая чего-то в серой пелене облаков.

На тот момент Рокот даже не догадывался, что в недалёком будущем он практически превратится в такого же несуразного грязного алкаша, а случайные прохожие будут смотреть на него со смесью страха, презрения и болезненного любопытства, держа наготове мобильники, на случай если бродяга вдруг начнёт чудить или напустит в штаны при всём честном народе. Годный контент. Ведь так сейчас говорят, когда удаётся заснять чью-то беду и боль?

Влад прошёл мимо лесенки на второй этаж, завернул в большую комнату, и тут его накрыл флешбэк – плачущая женщина с бездыханным обгорелым маленьким тельцем на руках. Улыбка сползла с его лица.

Слившаяся в горестном прощании парочка снилась ему несколько раз. Во сне, когда он заходил в комнату, женщина замирала, потом медленно поворачивала к нему голову. Вместо лица у неё была мятая масса из теста, в которой кто-то, не особо стараясь, прорезал узкие полосы – глаза и рот. Трещина на месте рта начинала расширяться и гнуться в сардонической усмешке. Нарастал странный шипящий звук, обрывающийся злым детским смехом. Заворочавшийся ребёнок приподнимался на мягких, проминающихся руках женщины. Здесь он был старше. Это был мальчик лет четырёх. Теперь Рокот мог видеть его лицо, наполовину превратившееся в сплавленное месиво из кожи, мяса и костей, обагрённое спёкшейся кровью. Он поднимал руку, указывая пальцем на Влада, и резко дёргая головой, вкрадчиво ехидно шептал: «сдохнешь, сдохнешь, сдохнешь…» Маленькое исчадие говорило всё быстрее и громче. Его голова болталась как на шарнире, разбрызгивая тёмную кровь, льющуюся из треснувшей язвы на щеке. Ребёнок срывался на визг, и Влад просыпался, вскакивал с мокрой от пота кровати и включал везде свет, чтоб быстрее вытряхнуть из сознания кошмарное послевкусие. Если бы эта сцена происходила не во сне, а разыгралась тогда – год назад, когда кто-то пытался запугать его, в общем-то, безобидным мороком, вряд ли Влад согласился бы подписывать бумаги на покупку дома, облюбованного проклятыми созданиями.

Не считая редких дурных сновидений, с того памятного дня, потусторонние силы больше его не донимали и он надеялся, что ситуация не ухудшиться в связи с его переездом.