Он не мог дождаться момента, когда солнце сменится тусклым диском луны, а с первого этажа раздастся тихое тёткино сопение. Внутри всё переворачивалось от предвкушения – пальцы сводило, и он напрягал их раз за разом, пытаясь сбросить с себя томительное ожидание. Ещё чуть-чуть, совсем немного, и мечты маленького мальчика, в которые никто не верил, сбудутся. И больше не хотелось подвешивать Свейна на яблоне, мстить своре ребят, что бросались камнями в забор и плевками метили территорию, закрытую для Стейна. Больше ничего не хотелось, кроме как оказаться в Регстейне – городе ведьм.

Он затянул горлышко мешка и оглянулся в последний раз. Стейну хотелось верить, что он больше никогда не увидит это чердачное окошко, кровать со сваленным на ней одеялом и подушками, деревянный стол с брошенной на него книгой. Чердак был его самым любимым местом в этом мире, но впереди ждало настоящее путешествие. Так пусть и чердак останется лишь приятным воспоминанием.

Стейн вышел, аккуратно прикрыл дверь и, стараясь не скрипеть рассохшимися ступенями, спустился вниз. Сердце громко бухало, и он уговаривал его успокоиться, стучать чуть тише, лишь бы тётушка не проснулась и не помешала побегу. Но сердце успокаиваться не желало. Стейн уже почти миновал последнее препятствие – маленький холл, заставленный горшками с цветами – как тётушка вышла из спальни.

– И куда ты намылился, Стейнмод? – строго спросила она голосом, который совсем не вязался с её заспанным видом.

– Я… погулять.

Его же голос осип. Ещё ни разу в жизни ему не приходилось лгать тётушке. Ещё ни разу он ей не перечил.

– Время видел? Ночь на дворе, даже петухи спят ещё. Быстро в кровать.

Стейн упрямо вздёрнул подбородок, но остался стоять на месте. Тётушку он любил. Она заменила ему родителей, но… Впервые в жизни он стоял на пороге в новый, неизведанный мир. Мир магии и волшебства. Мир, о котором он мечтал долгими тёмными ночами, загадывая желания на падающие звёзды и первые рассветные лучи. И он не мог отступить. Не сейчас.

– Не могу…

Он пятился к двери, не отводя взгляда от тётушки.

– Мне нужно, понимаешь? – почти с мольбой промолвил он.

Тётушка только сильнее нахмурила брови. Даже сейчас, в ночной рубашке и с убранными под чепец волосами, она не растеряла своего грозного вида. Она было сделала шаг вперёд, но Стейн опрометью кинулся за дверь дома, зная, что если уступит – мир, который готова была подарить ему Венди, останется яркой и красивой сказкой, годной лишь на то, чтобы рассказывать её деревенским малышам.

– Стейнмод… – растерянно проговорила тётушка, теряя весь свой суровый вид.

Он оглянулся, даже не замечая, что щиколотки тонут в холодном вязком тумане.

– Прости.

И бросился за калитку, и дальше – вдоль холма, к берегам Вольденграса. Туда, где ждала его Венди. Он ещё долго слышал, как, надрывно рыдая, звала его тётушка. Знал, что завтра с утра уже не увидит её руки, привычными движениями замешивающие тесто на хлеб. Завтра она не назовёт его полным именем и не будет ругать за нетронутый обед. Завтра… Начнётся совсем другая жизнь. И пусть сейчас немного больно – это рвутся путы, связывающие его с человеческим миром. И пусть рвутся. Старый Стейнмод остаётся здесь, чтобы больше никогда не вернуться.

– Да чтоб тебя, – стукнул он кулаком по входной двери, когда та со скрипом закрылась. Внутри всё было так же, как и десять лет назад. Всё так же кухонька, ютящаяся в углу дома, была украшена зеленью в глиняных горшках. Со стен свисали пучки сушеного лука и чеснока, а в миниатюрных баночках на полках теснились специи. Гретта любила готовить.