Активные минные постановки противника в операционной зоне КБФ

В начале апреля, в то время как в восточной части Финского залива стоял сплошной лед, в акватории между Ленинградом и Кронштадтом он уже интенсивно таял. Расчистка фарватера Кронштадт – Ораниенбаум и Кронштадт – Лисий Нос началась 3 апреля, и на следующие сутки первый уже был готов пропускать суда. По состоянию на 14 апреля неподвижный лед держался полосой вдоль южного берега Невской губы в районе дамба Морского канала – Петергоф и вдоль северного берега губы в районе Ленинград – Сестрорецк. В остальной части Невской губы был мелкобитый плавучий лед[37]. В то же время на запад от Кронштадта сплошной лед держался еще и в начале 20-х чисел апреля.

С ночи на 18 апреля началось систематическое несение дозорной службы в Невской губе силами сторожевых катеров «КМ» Ленинградской ВМБ. С 23 апреля до конца месяца еженощно одиночные дозоры выставлялись на 13 линиях (№ 16 – № 28), кроме того, в районе банки Каменная курсировал катер поддержки дозора[38]. Хуже было с противоминным наблюдением, которое, исходя из опыта 1942 г., должно было сыграть важную роль в том случае, если авиация противника попытается заминировать подходы к Кронштадту. В предыдущую кампанию необходимость тралить вражеские мины серьезно отразилась на сроках развертывания подлодок 1-го эшелона, и повторения этого нельзя было допустить. Хотя приказ командующего КМОР по организации наблюдения вышел еще в конце марта, к вечеру 20 апреля – началу минных постановок немецкой авиации – подвижные посты наблюдения на катерах и шлюпках фактически еще развернуты не были – отчасти из-за наличия плавучего льда, отчасти из-за затянувшегося зимнего судоремонта.

Действия противника, как это часто бывало и ранее, застигли командование КБФ врасплох – в ночь на 21 апреля 30 бомбардировщиков люфтваффе внезапно попытались заминировать Большой Кронштадский рейд и прилегающие к нему с запада и юга подходы (операция «Фрошляйх» – «Лягушачья икра»). Еще четыре самолета бомбили Кронштадт и Ораниенбаум с целью маскировки постановки и отвлечения средств ПВО. На следующую ночь постановка повторилась с еще большим масштабом – в ней приняли участие 66 самолетов-миноносцев и 3 бомбардировщика. Тем не менее в последующие сутки, неожиданно, операция не получила продолжения. Как оказалось, командование люфтваффе решило по собственному усмотрению, вопреки пожеланиям германского военно-морского командования, прервать едва начавшуюся операцию. Впрочем, и за две ночи немцы успели немало – было сброшено 144 донные неконтактные мины ВМ-1000, из которых пять, согласно донесениям экипажей, взорвались при падении. Один из бомбардировщиков с задания не вернулся, так что судьба еще двух мин осталась невыясненной[39]. Впрочем, и этого количества, будь оно выставлено так, как следует, с лихвой хватило бы, чтобы приковать корабли Балтфлота к местам стоянок, – мины были оснащены магнитно-акустическими взрывателями, средств борьбы с которыми мы на тот момент практически не имели. Флот располагал всего тремя трал-баржами, которые одновременно могли создавать и магнитное поле, и работать акустическими тралами, но на практике это почти никогда не делалось. Подавляющий объем траления выполнялся обычными электромагнитными тралами, а для создания акустического импульса использовалось такое «проверенное» средство, как сбрасывание глубинных бомб со сторожевых катеров. В результате с момента первой постановки и до конца мая нам удалось уничтожить всего пять донных мин: три – трал-баржами и две глубинными бомбами, причем расход последних составил 227 штук. Потерь в результате подрывов на донных минах не было.