– Не нравится, что? – спросил я уязвленный. – То, что обхожусь малой кровью, или что справляюсь малыми силами там, где другой и с целой армией не справиться. Крапивин вздохнул.

– Я гляжу, не чего то ты не понял. – Поверь если бы ты не взял и не удержал бы плацдарм на Днепре, тебя бы сильно не осудили, ну может временно сняли бы с должности, потом вручили бы общевойсковую дивизию и воюй дальше. – Зато стало бы ясно, что ты такой как все, можешь проигрывать и ошибаться, такие как ты нужны были в начале войны, когда было трудно, сама судьба России висела на волоске.

– Теперь же, когда запахло воздухом победы, стало ясно, что враг истощен, герои с амбициями стали не нужны, они затмевают своей славой тех кто стоит у власти, а значит становится опасным. – Может теперь ты понял о чем я толкую. Крапивин посмотрел на меня с какой то непреодолимой тоской. Потом протянул мне листок бумаги.

Я машинально взял его и начал читать. Это был рапорт лейтенанта Тройшина, о том, что я находясь в нетрезвом виде пристрелил двух совершено невинных граждан возвращавшихся с работы, когда меня попробовал задержать прибывший на место происшествия патруль я пользуясь своим званием при поддержке капитана Болотникова и своего ординарца сержанта Михеева избил и обезоружил патруль. Не о нападении на мою сестру Женьку, не о том, что так называемые невинные граждане были вооружены не было не слова. Зато рапорт был подписан, двумя рядовыми и одним старшим лейтенантом милиции.

– Вы пришли меня арестовать? – без всякого волнения в голосе спросил я.

– Ну зачем же так радикально, – сказал Крапивин разрывая рапорт. – Будь ты простой офицер, вероятно так и произошло, а так их слова против ваших. – Но капитана Болотникова придется спрятать, впрочем для него это не впервой. – Подписан приказ о его задержании, но мы что не будь придумаем. Крапивин наконец то улыбнулся.

И разговор пошел о другом, точней о моем назначении. Оказывается, чтобы замять дело, с лейтенантом Тройшеным. Вячеславу Александровичу пришлось связаться с самим Берией. У того хватало власти, чтобы уладить дело, вот Лаврентий и просил передать мне кое что на словах. Часть этого я уже услышан. Короче от меня ждали, хоть каких то результатов, пока я буду на Волховском фронте, и если их не будет, то.

– Я стану козлом отпущения, мне припишут, все те неудачи, которые были последнее время там, – закончил я.

– Все верно подтвердил мою догадку Крапивин.

– Причем в этот раз тебе никто помогать не будет. На Мерецкова особенно не надейся, наоборот опасайся при нем сболтнуть, что не будь лишнего. Может слышал его посадили перед войной, ну в общем воздействовали жёстко, вот он и сдал так называемых своих подельников, тогда многих из его знакомых арестовали, и не все даже поняли за что.

– Ясно буду осторожен, – сказал я. – А сейчас пойдем выпьем, у одной прелестной барышни сегодня день рождение.

– Пошли, – согласился Крапивин.

Я все таки в ту ночь напился, и чуть не натворил, всяких глупостей, точней едва не раскрыл себя. Хотя подозреваю мои высказывания приняли бы за бред сумасшедшего, или точней, горького пьяницы которого посетила белочка.

Нет не надо было мешать вино с коньяком. Но Крапивин предпочитал именно коньяк и я, как старый друг не мог не поддержать его. Снова был тост за именинницу, потом за победу. Мне все таки подсунули гитару. Я попробовал и у меня получилось, руки то помнят аккорды. Петь оказывается я тоже умел. Правда спел не любимую песню Женьки, её я не знал, зато знал другую.

– Призрачно все в этом мире бушующем.

– Есть только миг за него и держись.