– Меня так воспитывали, – оправдалась Татьяна и еще больше застеснялась, отвернувшись к окну.

На улице поздние сумерки заставляли загораться рекламные вывески и наименования брендов и фирм на нижних этажах монументальных зданий. Серые бездушные глыбы как будто оживали, излучая различные цвета. Преобладали белый, желтоватый и красный, изредка оттеняемый кислотно-зеленым или фиолетово-синим. В некоторых витринах мигали звездочки-гирлянды, скрывающие припозднившихся с ужином посетителей. Дети исчезали с детских площадок. Со скамей пропадали пожилые пары. На тротуары и скверы толпами вываливала молодежь. Так день шаг за шагом уступал ночи.

– В сексуальности нет ничего постыдного, – наставнически говорила арт-директор, глядя прямо перед собой, как будто начитывала лекцию на диктофон для будущих поколений. – Без этого в индустрии развлечений никуда. Ты молода, красива и сексуальна. Надо это принимать. Хотеть, чтобы тебя хотели, нормально. Это ведь один из основных животных инстинктов. Мы стремимся завоевать внимание других людей, физически их привлекать, чтобы иметь больше возможностей передать собственные гены. Я, конечно, утрирую, но в этом суть. Это наше естественное право. Только закостенелое общество, управляемое лицемерными поборниками морали, взращивает таких, как ты. Я думаю, все из-за собственных комплексов. Нормальному, адекватно оценивающему себя, человеку нечего стесняться и незачем стеснять других.

Татьяна внимательно слушала. С ней впервые кто-то из старших говорил о сексе и сексуальности. Мать всегда избегала этой темы, как табуированной. Только предупреждала о необходимости контрацепции и о том, что заниматься сексом стоит только с надежным человеком. Что она понимала под «надежным», Татьяна так и не догадалась. Вадим в представлении матери явно таковым не был. «Наверное, надежен тот, кого она бы сама для меня выбрала, – усмехнулась в душе девушка. – Кто-нибудь наподобие Прохорова».

– Твоя задача раскрепоститься ровно настолько, чтобы перестать бояться своей привлекательности, даже если у кого-то она вызывает зависть или усмешку, – продолжала Арина. – И при этом не обязательно с кем-то спать. Можно быть и сексуальной девственницей. А можно быть несексуальной недевственницей, как ты.

Татьяна смущенно улыбнулась. От взрослости разговора на щеки выступил румянец. Она к такому не привыкла, но всему внимала с интересом.

– Есть у меня одна идея, как раскрыть в тебе сексуальность, – задумалась женщина, добавляя газу, чтобы успеть проехать на желтый.

Татьяна навострила внимание, но Арина не закончила мысль.

Вскоре показался «Дэнсхолл». Проехав нестройную очередь, они припарковались за клубом в углу и прошли через служебный вход.

Они шли по длинному, слабоосвещенному коридору, в котором валялось много разного мусора или не мусора – в тусклом свете Татьяна не могла определить. Вдоль стен стояли фигурные картонки, валялись доски, металлические трубы, обрывки ваты и многое другое. Татьяна предположила, что все это был реквизит с прошедших вечеринок или заготовки на будущие. В коридоре царила глухая тишина, как будто они спускались в бункер. Только их шаги гулким эхом отдавались о высокий потолок и бетонные стены, пока Арина не нарушила тишину.

– Если тебе еще не показали, то здесь есть комната отдыха и туалет для сотрудников.

Рукой она махнула на две белые двери в правой стене. Из-за той, что была ближе к выходу, раздавались приглушенные голоса.

– Там есть кофемашина, – хвастливо добавила директор, скривив рот в полуулыбке, словно это было неоспоримое преимущество.