Над столом возвышалось мозаичное панно с голой женщиной на песке. Тело ее обвивала толстая белая змея с жуткими красными глазами. Но лицо женщины выражало безмятежность, если не удовольствие. На боковых стенах тоже висели картины, написанные аэрозольными красками на не тканевых холстах. На них изображались космические пространства. Их хаотичность не сочеталась со строгостью остального интерьера.

С обеих сторон от входа стояли трехместные кожаные диваны, на одном из которых с удобством расположилась Лада. Татьяна, не спрашивая разрешения, решила сесть рядом.

– Давай, я тебе сначала мою спасительницу представлю, – Лада показала на девушку в тот самый момент, когда девушка садилась, тем самым заставила ее замереть и снова подняться.

– Татьяна, – она слегка поклонилась от растерянности.

– Арина, мать этой безрассудной, – сказала женщина, поджав уголки пухлых губ, и скрестила руки под грудью, которая за счет этого тоже взбилась и стала выпирать сильнее.

– От чего она тебя спасла? И почему, вообще, тебя надо было спасать? Во что ты на этот раз вляпалась? – Арина быстро раздражалась. – Куда отец твой смотрел? Он тебя опять одну отправил? Где он, вообще, деньги нашел на билеты?

– Он уже три месяца работает на одной работе! – с гордостью провозгласила Лада, выпятив подбородок вперед.

– Тоже мне работник года!

Татьяна, поняв, что ей больше участвовать в беседе не придется, спокойно села на диван, переводя непричастный взгляд с Лады на мать и обратно. Наконец, она ощутила, как тело расслабляется. Она настолько привыкла к напряжению, что до настоящего момента не замечала этого, но, только коснувшись попой мягкого сиденья, почувствовала, как оттаивают конечности, как легче стало шевелить шеей и как грудь задышала в полную силу.

– Зачем ты вообще сбежала опять? – развела руками в воздухе Арина и уставилась на дочь. – Я же тебе обещала, что в августе ты к нему поедешь! Я бы тебя отвезла и привезла. И без всех этих приключений.

– До августа еще целый месяц! Я отца полгода не видела!

Арина гневно закатила глаза, но ничего не сказала, снова скрестив руки, только сильнее. Лада тоже насупилась и отвернулась к окну, за которым густела тьма.

– Ладно, рассказывай, – успокоилась женщина.

Девчонка пару секунд мешкала, хмурясь, но потом начала повествование. Вскоре она уже говорила так же эмоционально, как до этого в машине с Павликом, описывая мельчайшие подробности. Арина ее часто перебивала возмущенными вопросами, но, не получая ответы, слушала дальше.

– Вот ты дура малолетняя! – вскричала женщина, когда Лада закончила рассказ. – А если бы ты одна была? Сейчас бы валялась где-нибудь в канаве, не факт что живая! Да как, вообще, можно быть настолько легкомысленной?!

Мать кричала в потолок или выше, вздымая руки к небу. Дочь смотрела на нее со слезами на глазах и сутулилась в попытке сжаться до сингулярности.

– К незнакомым парням! Садиться в машину! Ночью! Ты, Татьяна, конечно, тоже молодец! – Арина резко повернулась к ней и наткнулась на испуганные глаза. – С одной стороны, конечно, хорошо, что ты с этой дурой поехала! Но сама-то как не сообразила? А вдруг бы не удалось спастись? Вы чем вообще думаете? Вагинами вместо мозга?!

– Вагиной обычно ты думаешь! – воскликнула с обидой Лада. – А я, может быть, почти влюбилась!

Женщина просверлила дочь разъяренными глазами, застыв в неестественной позе, и сжала кулаки, будто готовилась ударить. Татьяна снова напряглась. Лада совсем ссутулилась, скрестив под грудью руки, и отвернулась к окну, не желая видеть озлобленное лицо матери. Та вся покраснела, но через пару минут в молчании и оцепенении успокоилась. Арина прошла за стол и громко села в кресло, положив руку на подлокотник.