В дверь постучали. Оказалось, что пришла Виола.

— Ты идешь? — спросила она, когда я впустила ее в комнату. — Марта Петровна уже накрыла на стол, все остывает.

— Ох, извини! Я засмотрелась на ваш чудесный сад. Никогда не видела такой красоты!

Щеки Виолы порозовели, в глазах появилось польщенное выражение.

— Тебе, правда, понравился наш сад?

— Еще бы!

Я снова подошла к окну, окинула взглядом аккуратные дорожки и розы, растущие вдоль них.

— Это мама разбила сад, — сказала Виола, становясь рядом. — Она работала ландшафтным дизайнером, любила возиться с растениями.

— Она явно была очень талантлива. И тот, кто помогает вам ухаживать за деревьями и кустами, тоже молодец.

— Раньше мама все делала сама, а сейчас папа этим занимается, — продолжила откровенничать Виола. — Когда я лежала в больнице, у нас хозяйничали чужие люди, и сад заболел. Теперь папа никому не доверяет. Если он и приглашает кого-то на помощь, то обязательно стоит рядом и все контролирует.

— Надо же! Весьма ответственный подход, — вслух сказала я, а про себя подумала: такого педанта и чертова перфекциониста еще поискать!

— Он немного не в себе после смерти мамы, — добавила Виола и посмотрела на меня виновато. — Не обращай внимания, если папа будет придираться к каким-то мелочам. Он вредный, но отходчивый.

— Что ты! Мы отлично ладим, — заверила я. — Я же тоже вредная.

Через минуту мы с Виолой уже входили в столовую. Пахло там умопомрачительно: жареным беконом и свежими помидорами. Следов домработницы не наблюдалось, а Павел сидел за столом, уткнувшись в планшет. Даже наше шумное появление не заставило его оторвать взгляда от экрана.

— Какая просторная у вас столовая! — нарочито громко восхитилась я, надеясь привлечь внимание Павла (мне не терпелось увидеть его реакцию на мое переодевание). — А мебель здесь тоже итальянская?

— Угу, — кивнул Павел, так и не поднимая глаз.

— И потолки высокие, как во дворце, — добавила я чуть погодя. — Можно настоящие балы устраивать.

Павел снова только угукнул. Прямо не человек, а сова. В груди у меня колыхнулось раздражение, и исключительно из врожденной вредности я заорала:

— Валенки да валенки! Ой, да не подшиты стареньки! — И закружилась рядом с накрытым столом.

Это произвело фурор. Виола подпрыгнула на месте, а Павел чуть планшет не выронил. Оправившись от шока, «братец» отложил гаджет на стол и уставился на меня совершенно сумасшедшими глазами.

— Ну? — Я остановилась, уперла одну руку в бок и демонстративно повела голыми плечами. — Как вам мой сарафан? Специально для отпуска шила.

Видели бы вы его лицо! Оно вытянулось и позеленело так, что стало похоже на оливку.

— По-моему, в этом сарафане Лида вылитая Кармен, — весело сказала Виола. — Правда, пап?

— Наверное, — пробормотал он, а потом с удивлением покосился на мои ноги. — А почему босиком?

— В смысле?

— У нас дома все ходят обутыми, — с менторской ноткой в голосе пояснил он.

— А-а, ты про это. Не беспокойся, мне босиком удобней. Привыкла, знаешь ли, у себя в деревне.

Мы с Виолой сели за стол, и почти сразу в комнату вплыла домработница с графином компота. Она оказалась сухонькой немолодой женщиной, двигающейся совершенно бесшумно. Выражение лица у нее, кстати, было точь-в-точь как у Павла — с легким оттенком ненависти ко всему живому.

«Братец» представил нас друг другу, и домработница даже попыталась улыбнуться. Получилось ненатурально.

— Вы очень вкусно готовите, — похвалила я, хотя еще ничего не успела попробовать.

Домработница не ответила, смерила меня ледяным взглядом и тут же удалилась. Да уж! В этом доме мне что-то никто не рад. Ну ничего, привыкнут.