Когда же все успело так измениться? Когда вместо интересных разговоров их общение с мужем превратилось в бесконечное выяснение отношений? Когда у них пропала привычка вместе завтракать и целовать друг друга при встречах и прощаниях? И самое главное – что с этим делать и как жить дальше? Последний вопрос Ксюша повторила вслух, задумчиво глядя на свое измученное отражение.

И вдруг в комнате что-то изменилось. Девушка не могла даже сформулировать, что же заставило ее насторожиться, но она буквально чувствовала – что-то происходит прямо сейчас. А потом… А потом она не поверила своим глазам, решив, что от недосыпа у нее начались галлюцинации. Потому что девушка по ту сторону зеркала нарочито тяжело вздохнула, в то время как сама Ксения, наоборот, практически не дышала, и с усмешкой произнесла:

– Ну, и сколько еще ты будешь предаваться столь тяжким и столь же бесполезным страданиям?

– Мамочки…, – похолодевшими губами прошептала Золотова, чувствуя, что буквально окаменела от страха.

– Да не трясись ты так! – с досадой произнесла…

Кто? Ксюша даже боялась представить, каким будет ответ на этот вопрос.

– Вот каждый раз одно и то же, – с досадой продолжила нежданная собеседница, – хочешь им помочь, а они трясутся, как осиновый лист. Хорошо, что ты хоть зеркало разбить не попыталась со страху. Вот помню, твоя прабабка в меня веретеном запустила, дурочка малахольная.

– Ты… Ты кто? – у Ксении наконец прорезался голос.

Она бы тоже сейчас с удовольствием чем-нибудь запустила в зеркало, если бы руки ее слушались, молодец была ее прабабка Аксюта. Почему-то девушка нисколько не сомневалась, что речь сейчас именно о ней. Это осознание, как ни странно, позволило девушке слегка приободриться и уже не в таком ужасе ожидать ответа странного создания.

– Я – Есения, – представились из зазеркалья.

– А…

– Ну, естественно, ты ничего не знаешь! Кому ж охота своими косяками да неудачами делиться. Вот странные вы существа, люди. Вместо того, чтобы объяснить своей наследнице, как помощь получить в случае чего, все каким-то стыдом мучаются, да виной страдают. Тьфу!

Ксюша уже немного пришла в себя и все с большим изумлением слушала свою визави, которая совсем разошлась и уже не могла усидеть на месте, бегая по комнате по ту сторону стекла.

– Но…

– Вот что ты сейчас-то мямлишь? – в праведном гневе повернулась к ней Есения. – Хочешь чего спросить, так спрашивай прямо. А то вон сейчас твоя дочурка погремушку догрызет, да скандал устроит, тут уж не до разговоров будет.

Ксения бросила нервный взгляд на дочь и поняла, что собеседница права. Еще минут пять, и все, Оксанке станет скучно, и она начнет громко требовать материнского внимания.

– Хорошо, – собрав всю твердость, на которую способна, девушка решилась задать самый главный вопрос, – кто ты такая?

– Сейчас кратко расскажу. Подробности потом. Одна из твоих прапра…бабушек по женской линии смогла сделать так, что я очутилась в этом зеркале и могла с ее прямыми потомками общаться, когда у меня напрямую помощи попросят либо совета, вот как ты сейчас.

– И ты правда мне помогать будешь? – недоверчиво поинтересовалась Ксения.

– Как будто у меня выбор есть? – фыркнула Есения, и девушка почему-то ей в этом случае сразу поверила.

Столь увлекательную беседу прервало негромкое хныканье, которое, как знала молодая мама, через пару минут перейдет в рев, если ничего не предпринять.

– Будет время, просто позовешь. Имя запомнила? – быстро проговорила собеседница, так же с тревогой наблюдая, как лицо девочки в манеже начинает краснеть, а хныканье переходит уже в полноценный плач.