«Наверное, очень большой начальник», – подумала Павлинка и слегка заробела.

– Здравствуйте, гражданин начальник!

Тот вскинул голову. Сверкнул один кругляш очков. Второй чернел пустотой.

– Ну, для вас я товарищ начальник. Гражданин – это в другом месте. Капитан Грудинин. Виктор Викторович. Можно просто – дядя Витя.

Капитан так же, как и несколько часов назад усатый солдат у эшелона, внимательно оглядел детей, переводя взгляд с одного на другого. Аккуратно одетые, они вызывали определённую предрасположенность к себе: не бродяги!

– Ну-с-с, молодые люди, с чем пожаловали?

– У нас мама потерялась, – выпалила Павлинка. Голос у неё сразу же дрогнул и по щекам покатились слёзы.

– Стоп, стоп, стоп, – капитан упружисто толкнул ладонью пустоту в сторону ребят. – Только, пожалуйста, без нюнь! Я вижу, ты девочка уже большая, умная. Возьми себя в руки! Спокойно и обстоятельно расскажи, кто вы, откуда вы, кто ваша мама, где вы её потеряли и когда это случилось.

– Мы с поезда, – Павлинка ладошкой отёрла слёзы. – Ну, который вёз переселенцев осваивать новые земли. Мы белорусы. Фамилия наша – Штефловы. Мама – Маргарита Рудольфовна. Я – Павлина. А это, – она взяла мальчонку за руку, – мой младший брат, Алесь. Вчера вечером маму вызвали к начальнику поезда. И она… И она не вернулась. А мы утром пошли её искать. А один дяденька солдат у вагона начальника поезда сказал нам, чтобы мы её не искали и в эшелон больше не садились, а шли в милицию… На станцию… Вот к вам.

– Понятно, – капитан открыл верхнюю дверцу массивного железного ящика, стоящего справа от него, достал несколько листков серой газетной бумаги и положил их перед собой, готовясь подробнее записать то, о чём говорила Павлинка. Он не припоминал случая, чтобы дети сами приходили в милицию. Обычно их приводили сотрудники. Чаще всего это были мелкие воришки, умыкавшие вещи зазевавшихся пассажиров. Иногда снимали с поездов юных путешественников, сбежавших из дому с неуёмной жаждой посмотреть на мир огромной страны. Доставляли детей, потерявших в вокзальной сутолоке родителей. Но здесь явно не такой случай: мать, судя по детям, любящая, заботливая и чистоплотная, просто так, по прихоти, своих детей не оставит!

– Вы ехали только с мамой? – спросил капитан, снова пристально оглядывая детей. – Без батьки?

– Папа погиб на войне. Он был партизаном. Его убили каратели.

При этих словах Павлинка несколько раз ощутимо сжала ладошку Алеся. Тот понял: «Молчи, не надо подробно рассказывать об отце, этой тёмной истории с его преследованием НКВД и убийством!»

Отец скрывался в белорусских лесах после войны. Мама говорила, что его обвиняют в предательстве, в связях с немцами. Сама она работала в немецком штабе переводчиком по заданию большевистского подполья, через мужа передавала сведения руководству партизанским движением. Ей помогал немецкий солдат по имени Карел, который возил на легковушке начальника местной немецкой комендатуры.

Маму после войны несколько раз вызывали в милицию. Возвращалась она хмурой, поникшей, с заплаканным лицом. Говорила, надо уезжать отсюда: жить по-человечески не дадут! И в конце сороковых годов они уехали на Украину, к подруге мамы по партизанской работе. Но через полгода их нашли и здесь. И маму снова куда-то вызывали. И она снова возвращалась с землистым от страха и боли лицом.

И неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы не умер Сталин. Об этом с радостным восторгом на лице говорил бывший товарищ мамы по борьбе с немцами, командир партизанского отряда дядя Янко, который приезжал в гости после освобождения из тюрьмы, куда его посадили, когда кончилась война. Мама говорила, что его обвинили в провале какой-то важной военной операции. Дядя Янко плакал, пил водку и много курил, постоянно поглаживая правой рукой культю левой – последствие ранения и операции. Он и посоветовал маме уехать куда-нибудь в глубину страны: в Сибирь или на Дальний Восток, как-то спрятаться, раствориться. Как раз началось движение за освоение каких-то целинных и залежных земель. Мама съездила в областной центр и получила разрешение и направление ехать куда-то далеко, аж за озеро Байкал! Алесь видел его на школьной карте.