Какая там заграница, когда он за копейку удавится, даже своих детей готов был обделить. Но он даже не предполагает, что за годы жизни с ним под одной крышей, я многому набралась от него же – и уже не такая наивная, как раньше. Все ювелирные украшения, оставшиеся от мамы, я храню в банке, а стены нашей квартиры украшены копиями картин. Даже статуэтки антикварные я смогла подделать.

Мои родители долгие годы собирали бесценные полотна известных художников. Когда мой сын женился, я сняла со стены три картины и подарила ему в память от дедушки и бабушки, которых уже нет в живых. Муж, узнав об этом, устроил дома грандиозный скандал.

– Ты зачем забрала из дому столько ценных вещей, – он был взбешён не на шутку.

– Я отдала сыну то, что оставил ему мой отец.

– Да, что ты говоришь… Отец ей оставил, – передразнил он меня. – Это всё я покупал, на свои кровные, заработанные деньги. Я это коллекционировал, я собирал, – ты и твои родственники не имеют к этому никакого отношения.

Мне стало трудно дышать от такой бессовестной, наглой лжи. Неужели это мой муж, отец моих детей. Впрочем, чему я удивляюсь, ведь однажды он уже сорвал с себя маску. Когда это произошло впервые, было жутко и страшно от неожиданности. Но ведь тогда всё прошло гладко и теперь он уверен, что я вновь склоню голову. Ему кажется, что он хорошо изучил меня. Изучил, но не до конца.

– Ну что стоишь с раскрытым ртом? – Ты почему у меня ничего не спросила?

– Это всё твоё? Я должна была спросить у тебя разрешения?

– Да тут всё моё. И я смогу это доказать. – Он сверлил меня бешеным взглядом, едва сдерживаясь, чтобы не ударить. Потрясала не столько бесстыдная ложь, сколько его глубокая уверенность в том, что так и только так, можно со мной разговаривать. Вячеслав уверен, что я не вступлю с ним в борьбу. А если и попробую, то проигрыш мне обеспечен. Ну что ж, посмотрим.

Я тогда молча ушла в свою комнату и краешком глаза зацепила его удовлетворенную ухмылку. Моё молчание он расценил как очередную слабость. И решив подытожить успех, бросил вслед:

– И чтобы без моего разрешения ничего не забирала из дому.

Всю ночь я не спала, даже не ложилась. И в голове крутились мысли.

Злость во мне кипела и бурлила, но не к нему, а к себе. Себе. Ведь если человек так нагло и чудовищно лжёт, глядя мне в глаза, значит, проблема во мне? Он видит перед собой ничтожное отражение моего "Я" – слабой, малодушной, сломленной женщины.

Да, много лет назад, я опустила покорно голову, а по склонённой голове всегда ведь хочется вдарить ещё и ещё. Но разве можно сравнить те трагические обстоятельства с нынешними? Ведь тогда я наступила себе на горло, совершила насилие над собой.

И я решила действовать. Утром, дождавшись, когда он уйдёт, позвонила на работу, попросив дать мне отгул. Если не приму меры, то мои ценности попадут в его ненасытные руки. Не допущу этого, хотя бы в память о моих родителях. Я аккуратно сложила все картины, которые так бережно и профессионально собирали родители, статуэтки, среди них были и серебряные, и позолоченные и даже одна – XVII века – золотая. Забрала из сейфа мамино бриллиантовое колье и поехала в банк, чтобы оставить всё это в хранилище до лучших времён.

Ненависть придала мне небывалую, неистовую энергию. "Всё, Лена, – твердила я себе, – жизнь уже идёт к закату, пробудись, проснись. Или я его убью сегодня или он меня". И вечером приготовилась к бою.

Когда он увидел пустые стены, он орал так, что стёкла окон дрожали.

– Я сейчас вызову полицию и упеку тебя в тюрьму, а ещё лучше в психушку. Ты мне уже надоела и дети тебя не спасут. Ты украла у меня ценности, которые стоят баснословных денег. У меня есть свидетели, которые подтвердят, что всё это я покупал.