Это и был Марк Сергеевич Платонов.

Посидели они у нас совсем недолго, от силы полчаса, и быстренько сбежали. Однако через два дня этот самый Платонов снова к нам наведался.

Они разговаривали с мамой в большой комнате, за закрытой дверью, но я подслушивала. Точнее, он говорил, а мама лишь изредка подавала голос.

– Я, Валентина Павловна, работу вам хочу предложить. И не где-нибудь, а в нашей гимназии! – Последнюю фразу он так горделиво произнес, будто это Кремль, а не какая-то частная школа для богатеев. – Вы же знаете, ну, наверняка слышали, что к нам так просто не попасть. Да вообще почти невозможно попасть. Даже меня в свое время взяли нехотя. Притом что я блестяще закончил университет в Массачусетсе.

Вот хвастун, хмыкнула я про себя. Про Массачусетс он тоже произнес с большой гордостью и выждал небольшую паузу. Наверное, чтобы мама заценила. Потом продолжил:

– Ну и в Совете директоров гимназии был давний знакомый отца… помог немного... И то! Еле-еле взяли. Отбор строжайший. Потому что… ну, сами понимаете, кто у нас там учится… чьи дети… Поэтому к персоналу такие высокие требования. Без шуток, у нас работают лучшие из лучших. Преподаватели все сплошь с учеными степенями. Физкультуру ведут вчерашние чемпионы… ну там в разных видах… плавание, гимнастика, фехтование… Да даже в столовой знаете у нас кто? Бывший шеф-повар «Клермонта»! И сама столовая… не во всяком ресторане так…

– Спасибо, Марик, но я… я же не смогу, – медленно, с трудом проговорила мама. – Как я объяснять б-буду? Я так п-плохо г-говорю…

– А что там объяснять…? Ой, я не сказал сразу, и вы меня не так поняли. Я вас не преподавать приглашаю, конечно же. У нас появилась вакансия технического персонала. Ну, уборщицы, простыми словами.

– Уб… уборщицы?

– Я всё понимаю. Понимаю, что с вашим педагогическим талантом, с вашим опытом… это, скажем так… ну, не совсем ваше. Но, как я понял, преподавать вы уже не можете. Речь вот у вас… сами говорите… А пенсия наверняка гроши. И дочь ещё поднимать на ноги. Да и вообще, всё это предрассудки. Главное, вам ведь нужны деньги, так?

Я представляла, каково было в тот момент маме. Мне и самой не по себе сделалось.

– Валентина Павловна, давайте так, я вам просто скажу, сколько получает у нас технический персонал, а вы подумаете? Семьсот-восемьсот долларов в месяц в зависимости от нагрузки. Нагрузка у вас, конечно, будет минимальной, учитывая перенесенное заболевание. Но все равно, наверное, раза в два, а то и в три больше вашей пенсии. Ладно, пенсии... А в вашей школе сколько вам платили? А у нас и условия… нигде таких нет. И питание бесплатное, и полис ДМС. И транспорт у нас свой. Утром привозят, вечером увозят. И учеников мало, в каждом классе не больше десяти. Да и работа – ну что там? Совершенно простая. Это не как в обычной школе с ведрами и швабрами таскаться… У нас уборщицы с тележками, всё технологично, модно, удобно. Ой, простите, Валентина Павловна, мне уже ехать пора, опаздываю… Вот, оставлю вам наш буклет, посмотрите, полистайте, подумайте. А позже созвонимся, хорошо?

Я не слышала, что ответила мама, но Платонова ее ответ удовлетворил.

– Вот и ладненько. Тогда позвоню вам завтра-послезавтра. Между прочим, на эту вакансию очередь огромная, а я сразу о вас подумал…

Потом я, конечно, отговаривала маму. Ну какая ей работа? Пусть даже «совершенно простая», как сказал Платонов. Ей беречься надо, отдыхать.

Но она порой могла быть очень упрямой.

– Женя, нам очень нужны д-деньги, – говорила мама, нервничая.

– Я могу…

– Не можешь. Т-ты д-должна учиться.

***

Первое время после того, как мама устроилась в гимназию, она с воодушевлением рассказывала, до чего же там чудесно. Какие у них необыкновенные классы, какое суперсовременное оснащение, какое там вообще всё крутое.