– Да девушка какая-то… подруга, наверное… или жена… я не интересовался.

– Фигасе, бро! Это как-то вообще не айс. Где твоя мужская солидарность? Вдруг ты пацанчику жизнь сломал? – начинают глумиться наши.

Я, может, тоже от такого не в восторге, но со своим мнением не лезу.

– Да я не хотел… отказывался… Но…

Олег густо краснеет и замыкается.

Он и так типичный интроверт, ему в принципе с трудом дается общение. А наши его еще и троллят, бестолочи. Не со зла, просто почему-то не понимают, что Хоржа́н их подколки воспринимает болезненно. Раньше он вообще ни с кем не разговаривал. Максимум – здоровался кивком. И в глаза не смотрел. А однажды, в восьмом классе, я случайно увидела, как его прессовали парни из десятого. Попросила вступиться за него Ваньку Дубова. Подтянулись и остальные наши мальчишки. После этого больше к Олегу не цеплялись. Ну а он, видать, расчувствовался и потихоньку начал с нами контактировать. Но ему все равно тяжело. Шуток он совсем не понимает. Принимает всё за чистую монету, но и сам всегда искренен.

– Продался, да, Икс? – с усмешкой хлопает его по плечу Шмелев. – За грязные бабки продал мужика…

– Смотри, Вадик, не подавись курочкой, купленной за грязные бабки, – поддеваю я Шмелева. – Лучше спасибо скажите человеку, моралисты.

– Да всё нормально, Икс, не грузись. Это мы прикалываемся, – сразу идет на попятную Шмелев. – А ты че, реально можешь взломать любой аккаунт?

– Не любой, – скупо отвечает Олег и встает. – Ладно. Мне пора.

– Да куда ты? Икс! Ты чего, обиделся?

– Мне тоже пора, – поднимаюсь я вслед за Хоржа́ном.

– Блин, да вы чего? – возмущаются наши. – Только пришли…

– Мне к маме надо. Увидимся. Пока-пока! – старательно улыбаюсь я. Бросаю напоследок взгляд на Дэна, но он на меня не смотрит. Сидит мрачный, не поднимая головы. Обижен. Я с ним потом поговорю. Наедине. И всё ему расскажу. Он, я уверена, поймет.

***

От мамы приезжаю вечером. Захожу в подъезд и, помешкав, иду сначала к Субботиным. Честно говоря, дома без мамы невыносимо. Пусто, тоскливо, горько. Натыкаюсь глазами на ее вещи и сразу плакать тянет. Мысли всякие плохие лезут в голову. И сами стены как будто давят со всех сторон.

Мне открывает мама Дениса, тетя Неля. Пытается затянуть меня на кухню покормить, но я всячески отнекиваюсь. Дэн же, гад такой, даже не выходит из своей комнаты, хотя слышит, что я пришла.

Что ж, я не гордая, сама к нему захожу.

Он даже не оборачивается. Сидит, застыв перед компьютером, напряженный и хмурый.

Я плюхаюсь в кресло у него за спиной. Забираюсь с ногами. Гипнотизирую его затылок. Он все равно молчит. Будто меня здесь и нет.

– Денис, к тебе, между прочим, девушка в гости пришла, – пытаюсь я разрядить обстановку.

Молчит.

– Ты даже не поздороваешься?

Молчит.

Вздохнув, поднимаюсь, подхожу к нему сзади, взъерошиваю короткие светлые волосы. Он дергается, как будто я его током ударила.

– Ладно. Не хочешь говорить – не будем. Сиди дуйся. Пойду тогда. Пока.

Дохожу до двери, уже берусь за ручку, и Дэн подает голос:

– Зачем ты переводишься?

Я останавливаюсь. Смотрю ему в глаза и думаю: рассказывать или нет? Почему-то расхотелось с ним делиться, но я же для этого к нему и пришла…

– Я должна.

– Что значит – должна? – Дэн по-прежнему сидит за компьютерным столом, только теперь развернулся всем корпусом ко мне.

– Я должна выяснить, что там произошло.

– А что там произошло? – непонимающе хмурится Дэн.

– Вот это я и должна выяснить. Мама не просто так попала в больницу. Кто-то ее… – я пожимаю плечами, – … сильно обидел. Я случайно подслушала разговор замдиректора. И он сказал, что кто-то из учеников что-то плохое ей сделал… довел как-то, поиздевался ли… он не уточнил, но именно поэтому у нее случился инсульт. Они хотят всё замять. И поэтому оплатили ей лечение, а меня приняли в гимназию. Типа вместо моральной компенсации. Но я согласилась только затем, чтобы всё выяснить. Чтобы узнать, кто это сделал.