Иногда на холме и перед сном я думаю, а что если однажды я приду к началу тропы и не смогу разглядеть прохода за толщей растительности? По какую из сторон я бы хотел остаться? Что мне важнее, мой уютный дом или моя неизведанная любовь? Конечно, глупый вопрос, я бы слепо предпочёл видеть её.

…

Определение пятнадцатое: Реальность – то, что не подчиняется никому.

Определение шестнадцатое: Реальность – то, где ты не один.

Определение семнадцатое: Реальность – то, что есть.

…

В этой книге, что несла очевидное название «Реальность», было ещё порядка тысячи определений этого слова, но я почему-то решил прочесть и обдумать именно эти три. Когда я закрыл книгу и положил её обратно на край стола, я задумался о том, почему не прочёл первые три определения. Ответ не был найден.

Между тем, помимо меня, в аудитории было ещё четыре человека. Два парня и две девушки. Одна из них была высокой и худой, другая маленькой и достаточно полной. Будь они рядом друг с другом, это вызвало бы во мне тот смешок, от которого было бы потом стыдно, но они сидели на разных стульях в противоположных сторонах помещения. Мы же с парнями расположились ровно посередине рядом друг с другом, я сидел в центре. Чем была вызвана такая композиция человеческих тел, я не знаю, всё вышло случайно.

Все мы были на первый взгляд примерно одного возраста. Эти ребята были похожи друг на друга и оба походили на меня. Если бы взглянуть на нас под правильным углом, то можно было бы легко поверить в то, что мы близнецы. Но у каждого из нас были глаза разного цвета, мне достался голубой, разный подъём носа, разные ушные раковины, припухлость губ, ширина скул и подбородка, разная причёска, ширина плеч, размер обуви, но во всём остальном мы были похожи.

Никто из нас не произнёс ни слова, пока мы были здесь одни. Дамы по бокам пустым ровным взглядом смотрели перед собой и, кажется, были взволнованы больше, чем мы, что ёрзали на стульях и жадно осматривали всё вокруг. Все мы ждали некоего наставника, который должен был объяснить как зачем и почему именно мы находимся здесь.

Тогда мы имели лишь смутные представления о том, чем занимаются внедрители и, думаю, никто из нас не мог поверить в то, что станет одним из них. Кто-то называл их электронами, кто-то аксонами, кто-то пилигримами, кто-то крючками, тогда ещё не устоялось название этой профессии, но постепенно в обиход вошло простое и не замороченное «внедритель». У самой же организации, участниками которой мы собирались стать, было ёмкое и лаконичное название – «Ядро».

Первое время я стою и смотрю прямо на солнце. Мне нравится, как его лучи обжигают мои глаза, как его жаркие волны обтекают контуры моего лица. Я всегда отдаюсь его воле, позволяю ему ослепить меня, если так ему будет угодно. Затем, когда этот красный гигант поднимается чуть выше и смотреть на него становится невыносимо, я предаю его, но всегда остаюсь прощённым.

Я опускаюсь вниз, ложусь на землю и смотрю на пролетающие мимо облака, белые и пористые, как сладкая вата. Они никогда не проливают слёз, здесь никогда не идут дожди. Я пробовал соорудить из их форм собственную картину, создать уникальное творение с помощью воображения, но в итоге приходил к тому, что вряд ли я могу представить что-то прекраснее самих облаков. Поэтому, когда их воздушные формы протекают по бескрайнему верхнему морю, я не думаю ни о чём, созерцая их великое странствие.

Когда их парад утомляет меня, я поднимаю туловище, скрещиваю ноги и жду, когда в кафе у подножия произойдёт смена. В это время город тих и бездушен, только местный бродяга неподалёку от кафе встаёт с картонки и сидит взявшись за голову несколько долгих минут. Наверное, он думает о своей судьбе, о том, как жестока к нему жизнь. Кажется мне, каждый раз, когда он просыпается здесь ему сложно понять, кто он и как сюда попал. Когда же эти ответы приходят к нему, он поднимается и начинает свою стандартную разминку, которая повторяется словно по записи. Когда его тело хоть как-то приходит в тонус, он собирает свои вещи в рюкзак и уходит прочь в неизвестность, чтобы вернуться сюда ночью, когда ухожу я. Иногда мне чудится, что он приходит на тот же холм и спускается только утром прямо перед моим приходом. Но почему-то мне кажется, что я не должен об этом думать. И я не думаю.