Демчик. Я вот только в тайге отхожу… Летом выйдешь, ружье за плечо…

Иванов. Ружье он за плечо…

Слышится свист. Затем слышно, как снаружи оббивают о стену валенки. Входит Темников с ружьем. Бросает двух рябчиков в угол.

Темников. Ну и снега в распадке!.. По грудь.

Иванов. Что, с утра двух рябчиков стрельнул?

Темников. Нет, мужики. Я еще снегурочку встретил. Часа три за ней гонялся.

Иванов. Ты мою вермишель не брал?

Темников. Я за ней – она от меня. Часа три, говорю, догнать не мог.

Иванов. Нас тут три человека. До Червянки тридцать километров. Себя я исключаю…

Темников. Да что вы такие жестокие, мужики? Она же там замерзнет окончательно.

Иванов. Кто?

Темников. Снегурочка. Еле изловил. Зовут – Агнесса.

Иванов. Я тебя серьезно спрашиваю. Мне эти шутки в городе Новосибирске надоели, еще в школе.

Темников. А ты что, еще в школе этим промышлял? Молодец, Иванов.

Иванов. Я двоих подозреваю – тебя и Семена…

Темников. Иванов, ты абсурдист. Там женщина замерзает, понимаешь? Агнесса. Снегурочка. Хоть недоверие выскажи. Я о восторге уже и не мечтаю.

Иванов. Какая женщина? Какая? Что ты тут… Эти шутки для Москвы, знаешь… грубые.

Темников. Вот! Хоть какой-то фон… (Демчику.) Вася, ты весь застегнут? Можно вводить?

Демчик. Да ну… чего ты…

Темников. Итак, друзья, вы увидите сейчас последний шедевр Капперфилда!

Петербургская интеллектуалка в глухой сибирской тайге!.. (Распахивает дверь.) Агнесса! Прошу!

В клубах пара появляется Агнесса в тулупе и валенках.

Иванов и Демчик поражены.

Темников. Вот! Долгожданный эффект. Но с каким трудом!.. Прошу, Агнесса, здесь тепло. Там, правда, портянки за печкой, но к этому быстро привыкаешь… Ваш тулуп. Валенки пока можно оставить – по полу несет… Итак – знакомьтесь. Это – Иванов… В тайге впервые. Так что интереса для вас не представляет… Зато этот человек – как раз то, что вы хотели. Посмотрите на обожженную морозами кожу, на эти узловатые руки, на глаза, дышащие спокойной уверенностью. Это Демчик. Вася… А это – Агнесса, на днях из Петербурга… На днях?

Агнесса. На днях.

Темников. Вот. Пожалуйста. И уже здесь, у нас… (Принюхивается.) Мужики! А ведь брага готова, а?

Демчик. За два дня не выходилась.

Темников. А пшено? Я, Василий, две горсти бросил. Давай… давай, давай на экспертизу! Срочно!

Демчик. Я к этой заразе… Видеть не могу!

Темников (Иванову). Николай, ты как, поддержишь?

Иванов. Завтра день пропадет…

Темников. И послезавтра. Вся страна на первое января лежит пузом вверх, а Иванов выйдет на трудовой подвиг… Помоги.

Фляга на тридцать литров укутана ватниками, Темников с Ивановым берут ее за ручки.

Темников. А ну, взяли! (Ставят у стола.) Так. (Открывает крышку, зачерпывает брагу. Сдувает пену, делает глоток.) Что-то я… Вася, может, ты попробуешь? Только как эксперт!

Демчик. Было б лето, ушел бы в шалаш ночевать, на участок…

Темников (Агнессе). Это так называемая сибирская брага… Сейчас она прошла пищевод… так… и я совершенно убежден, что в ней тринадцать с половиной градусов. Как в лучших грузинских винах. Сто граммов пенной браги живительны для организма. А? Особенно после наших с вами приключений.

Агнесса. Нет, я не буду. Нет.

Темников. Не смею настаивать. Хотя, по случаю рождества Христова… Господь нам заповедовал: пить хлебное вино, но в меру, не напиваться. А что получилось? Как вы знаете, Русь крестилась в десятом веке, и эти византийские грамотеи нацарапали в одном из заветов: «Господь нам заповедовал: пить хлебное вино, запятая, без меры». Описку до сих пор не исправили.

Демчик (недоверчиво). Так и написали?

Темников. Так и написали, Василь. Мало того, Микола Боян положил это дело на музыку и пошли гусляры по матери-Руси с песней «Питие есть веселье Руси». Не слыхал?