Барбара. Плачь.
Зоя. В детстве я плакала с надеждой на мамину юбку. Сейчас мне не на кого надеяться.
Барбара. Надейся на меня.
Зоя. Ты врешь. Ты врешь о четырех тысячах любовников, о нефтяной вышке, о Литературном институте. Ты совсем слабая, кого ты сможешь утешить?
Барбара. Только тебя.
Зоя. Я не хочу, чтобы меня подозревали. В том числе в этом. Я хочу быть открытой и честной и чтобы никто не смел плюнуть в меня. Как он!
Показывает пальцем на Жеку. Тот улыбается.
Зоя. Что ты скалишься? Ты думаешь, ты очень страшный?.. Да, ты страшный… Ты меня почти загрыз. Да. Он питался мной. Я думала, что я ему противна. А я оказалась очень вкусная. Теперь он хочет откусить от этой сочной женщины.
Жека. Чокнулась.
Зоя. Или вы оба хотите меня покушать? (Губы трясутся.) Господи. Господи. Господи!
Тишина. Все неподвижны. Медленно гаснет свет.
Александр Образцов
Снега
>параллельная пьеса в двух частях
Часть первая
Действующие лица:
Иванов
Краков
Бондаревский
Демчик
Темников
Времянка в тайге, в 200 км к северо-западу от Братска.
Посреди времянки печь. Пять кроватей с никелированными спинками. Стол с клеенкой. Самодельная скамейка, чурбан вместо табуретки. На столе – транзистор. Над кроватью Демчика висит двустволка. Сейчас ее нет. Темников ушел на охоту.
Зима. Свет из окна. Позже, когда стемнеет, две керосиновые лампы.
Демчик сидит за столом, отмеряет порох, набивает патроны. Бодаревский на своей кровати у печки зашивает рубаху. Иванов варит борщ. Краков валяется на кровати.
Иванов выдвигает ящик с продуктами из-под кровати, роется там, чего-то не находит.
Иванов (в никуда). Кто-то брал у меня вермишель.
Краков. Ты же борщ варишь.
Иванов. Борщ. Но с вермишелью.
Краков. Везде у тебя вермишель! Надоело.
Иванов. Сам вари. На, вари.
Краков. Да я лучше по зимнику километров двадцать отмахаю.
Иванов. Значит, лопай, что дают. Не понимаю, как можно восемь сезонов прожить в тайге и не научиться суп варить!
Краков. Да могу я. Не хочу. Противно. (Ложится на спину, руки за голову, мечтательно). Вот поставлю времянку на двоих, привезу жену…
Бондаревский. Ты бы ему, парень, оладушков испек.
Иванов. Куда же вермишель подевалась?
Пауза.
Краков. Мыши съели.
Иванов. И две банки тушенки.
Краков. А это, наверно, крысы.
Иванов. Нас тут пять человек. До Червянки тридцать километров…
Краков. Или Миша приходил.
Бондаревский. Не, парни. Миша сгущенку любит. Миша вермишель не возьмет.
Иванов. Значит, Миша был на двух ногах… А где москвич?
Краков. За рябчиками пошел.
Иванов. Вчера он тридцать две сосны окорил.
Краков. Ты что, считал?
Иванов. И сегодня пятнадцать.
Бондаревский. Слышь, он рекорд ставит.
Иванов. Подойдет к сосне, встанет и стоит. И скобель тупой, как… Куда же вермишель делась? (Становится на четвереньки, шарит рукой под кроватью, встает). Семен, где вермишель?
Краков. Я откуда знаю?
Демчик (говорит с заметным белорусским акцентом). Возьми у меня. Я ее все равно до весны не съем.
Иванов. Возьми… Свою найти надо. Пять килограмм по нынешним ценам…
(Бормочет еще что-то, надевает ватник, шапку, выходит).
Краков. Ага, найдешь.
Бондаревский. Парни, сегодня сон видел. (Пауза.) Знаешь, такая, в шелковом халатике, такая вся… пухленькая… И что характерно, парни, халатик распахивается и у нее везде сиськи, сиськи!
Краков. Тебе к жене пора.
Бондаревский. Нет, парни, к жене не тянет. (Пауза.) Жена старая. (Пауза.) Вася, забыл сказать. Ты свою хату забудь.
Демчик. А?
Бондаревский. Мастерюга просил передать. Хату, значит, взломали, барахло твое комендантша забрала, а где была хата, там пень вырос.
Демчик (в волнении). Как это так?
Краков. Вася! Идея! Слушай меня! Срочно подавай в суд. А в заявлении пиши: «В правом внутреннем кармане пиджака у меня лежало две тысячи долларов».