– Он начал как обычный зверолов, но был слишком умен для такого занятия. Хотя дети тебе расскажут, что он перестал убивать потому, что последнее животное, которое он прикончил, заговорило с ним.

Перл посмотрела на Уокера. И хихикнула.

– Что оно сказало? – спросила она.

– Оно сказало: «Что ты смотришь, как я умираю? Скоро ты станешь умирающим животным, и люди будут смотреть на тебя».

Перл ничего не сказала. Это казалось вполне разумным.

– Как бы там ни было, что-то изменило его отношение. Аарон хорошо нажился и решил, что пора окультуриться. Он перенес охотничьи навыки из лесов на рынок. Все, чего он касался, приносило прибыль. Он никому особо не нравился, но так разбогател, что с ним приходилось считаться. Аарон вкладывался в банки, и железные дороги, и пароходы… Он был совладельцем «Генри Клея», самого быстрого парохода на Гудзоне, до 1852 года, когда он загорелся и потонул. Тогда погибло больше сотни человек, и Аарона обвинили в непреднамеренном убийстве, но потом оправдали. Аарон был счастливчиком. Он был счастливчиком до самого дня своей смерти.

– Ну что ж, – сказала Перл неопределенно.

– В последние годы он выстругал вот это, – сказал Томас и достал из-за фигурок животных короткую плоскую шкатулку. Открыв ее ногтем большого пальца, словно ключом, он показал короткий нож с роговой рукояткой. На рукоятке были вырезаны забитые животные, лежавшие вереницей, вцепившись зубами друг в друга, обвивая рукоятку ножа, со вспоротыми животами и перерезанными глотками; от этих грациозных животных, подкошенных смертью, веяло необычайной умиротворенностью.

– Рукоятку он тоже вырезал? – спросила Перл. – Он был очень хорош, да? То есть был настоящим художником, да?

– Нет, – Томас улыбнулся. – Это из Юкатана, Майско-тольтекского периода. Аарон был коллекционером. Ему нравились симпатичные вещи, необычные вещи.

– А его жена была необычной? Его Эмма.

– Аарон вступил мезальянс, женившись на ней, – сказал Томас.

Шелли улыбнулась через стакан. Перл ближе придвинулась к Уокеру.

– Дети скажут тебе, Эмма была ведьмой, – сказал Томас.

Перл уставилась на свежий напиток, который дал ей Уокер.

– Я не верю в ведьм, – сказала она.

– С чего бы тебе в них верить? – спросила Шелли.

– А как насчет привидений? – Томас снисходительно поднял брови.

Он смотрел на Перл с любопытством, с каким люди смотрят на занятного зверька.

– Я думала, у нас тут не детский час, – вздохнула Шелли.

– Многие мои корреспонденты верят в привидения, – сказала Мириам.

– Они живут в других странах, – возразила Шелли раздраженно.

– Привидениям нет хода в этот мир, так ведь? – спросила Перл. – То есть они его просто помнят, да?

Томас рассмеялся.

– Дети с тобой отлично поладят, Перл. Они обожают таинственное. Им нравится выдумывать свои истории.

– Мне ужасно не хочется думать о нашей истории в том виде, как ее могут рассказывать дети, – сказал Уокер. – Я вспоминаю только одну родственницу со странностями – одну тетку, которая хотела стать профессиональной боксершей.

– О боже, – сказал Томас. – Да.

– Здесь столько детей… – начала было Перл.

– Они приходят и уходят, – сказала Шелли. – Томас все время находит новых.

– Что ж, когда их так много, со всеми их днями рождения… Наверно, всегда есть повод для вечеринки…

От коктейлей Перл развеселилась.

– Мы отмечаем все их дни рождения в один день, – сказал Томас. – Так проще.

– Для тебя, возможно, – возразила Мириам. – Но это я должна печь пироги. Из них каждый может съесть по пирогу, клянусь, и всем подавай разноцветную глазурь и разные формы…

– Ты это любишь, Мириам, – сказал Уокер.

– Когда мы уже будем есть? – сказала Шелли. – Мне завтра рано отчаливать, вы же знаете, а я еще не собрала ни единой вещи.