Друзья на метро добрались до нужной станции, прогулялись по Чистым прудам, миновали памятник Ломоносову и незаметно очутились у подъезда Гошкиного дома. После обеда на улице поднялся ветер, и парень заметил, что Юля совсем замерзла, хоть и была тепло одета. Она вообще всегда тепло одевалась. А еще Юлька исправно носила шапку, застегивалась по самое горло и не ходила, как выражалась его мама, голышом, чем часто грешили все школьники. Вот и сейчас девушка оделась по погоде: теплый длинный пуховик, высокие сапоги со шнуровкой, шарф, шапка и перчатки. И, несмотря на то, что она любила короткие юбки и шорты, на ногах всегда красовались хоть и модные, но непременно плотные колготки.

Она была такая вся «нормальная», и Гоша не понимал, почему друг так старательно игнорирует ее знаки внимания. Ведь, оказывай она их самому Георгию, уж он бы точно не стал так глупо и напыщенно себя вести. Юля без преувеличения была очень привлекательная девушка. И легко могла оказаться «той самой», если бы кто-то из парней предоставил ей такую возможность. Но Макс и слышать об этом не хотел, а сам Георгий задумался на эту тему совсем недавно. Несколько часов назад.

Гоша подумал, что все дело в ее навязчивом желании понравиться однокласснику. Наверное, мало какому парню может прийти по душе, когда за ним так откровенно бегают, и он, наоборот, будет стараться отдалиться от преследователя. Пусть даже и от такого симпатичного преследователя. Макс к девушке относился с показной небрежностью, как он сам говорил: «Меня умиляет, что она постоянно шушукается с кем-то по телефону».

– Мать Юльки, наверное, беременная, – строил догадки Макс.

– Почему беременная? – Гошке иногда сложно было понять логику друга.

– Материнский капитал, все такое… – поджал губы парень. – Куда не посмотри, у всех мамки беременные. Бум какой-то.

– Не знаю… у меня не беременная. Наверное, – неуверенно прибавлял Георгий.

– И у меня не беременная, – как-то разочарованно вздыхал товарищ. – Фигуру не хочет портить.

Гошка непонимающе хмыкал. Ему не нравились скроенные под копирку женщины, которые вместо плотного ужина гипнотизировали лист салата, а потом демонстрировали всему миру костлявую попу или впалый живот. Такие женщины были, по его разумению, больше похожи на высушенную на солнце рыбу. Подобные неаппетитные трупики висели на веревке на чердаке у его деда в дачном домике. Тем более он не понимал, как ребенок может испортить фигуру. А если так и происходило, то почему весь мир не наводнили еще женоподобные слоны и бегемоты, в кого обязательно должны превращаться молодые мамы после родов. Во всяком случае, все знакомые женщины на представителей животного мира были не похожи, хоть и имели по несколько детей. А Гошина мама была очень молодая и очень привлекательная женщина. «Выколи глаз», – так называл про себя Гоша маму товарища, потому что одевалась она во все розовое, яркое, блестящее.

– Глупости это все, – посмотрел он на друга. – Просто она, наверное, не хочет пока детей.

– Наверное, – насупился Макс. – Она еще от меня не отошла.

– И что ты сделал после рождения такого ужасного? Закурил трубку и налил себе отцовское виски сразу после выписки? – не удержался Гошка, чтобы не воспользоваться редкой возможностью поддеть одноклассника.

Макс прыснул:

– Ага, а потом стал играть бильярдными шарами вместо кубиков.

И они дружно заржали, сверкая крепкими подростковыми зубами и утирая выступившие от смеха слезы.

Гоша не очень верил в версию друга про беременность Юлиной мамы, но лезть к подруге в душу не хотел. Неравнодушие же Макса к маленьким детям он заметил давно. Парень с каким-то особенным умилением относился к малышам. Он никогда не шипел на младшеклассников, которые бросались под ноги во время перемены и лезли без очереди в столовой.