– У тебя подсолнечное масло есть?

– Есть. Открой дверцу слева внизу.

– Отлично! О, нерафинированное! Картошку с лучком пожарим или так?

– Конечно с лучком!

У Глеба странным образом прорезался аппетит. И вообще порхающая по кухне Зойка, звон и стук посуды, шкворчание картошки на сковороде и аромат подсолнечного масла наполнили квартиру непривычным уютом и теплом. Настроение, спрятавшееся за плинтус после инцидента в парке, выбралось оттуда и ощутимо поднялось.

К картошке полагался салат из свежих овощей. И нежданная спасительница, демонстрируя определённую ловкость, принялась нарезать кусочками огурцы и помидоры, шинковать зелень. В кастрюльке на плите закипала вода, а на столе ждали своего часа освобождённые от плёнки сосиски.

– Ты в депрессию то понапрасну не впадай, – посоветовала Зоя, заправляя салат сметаной и чувствуя себя шеф-поваром ресторана, – до свадьбы всё заживёт! Так говорит тётя Катя, а ей можно верить.

– Да не в этом дело, Зойка. Синяки пройдут, кость через месяц срастётся. Это всё ерунда… – Глеб тяжело вздохнул и пододвинул к себе здоровой рукой тарелку. – Накрылась моя стажировка в Америке медным тазом. Вот что обидно. Я уже настроился, а тут такое…

Зоя присела за стол на соседнюю табуретку и посмотрела с сочувствием.

– Конечно обидно, ужасно обидно, это я понимаю! Но ты все равно не расстраивайся. На следующий год поедешь. Отец опять договорится со своим Хармондом, и ты обязательно поедешь.

Она вскочила, будто стремясь утешить его таким образом, подхватила прихваткой с плиты сковородку и положила ему на тарелку жареную картошку, от которой шёл такой умопомрачительный аромат, что потекли слюнки. Ужин выглядел весьма аппетитно.

– Пожалуй, я составлю тебе компанию, ну, чтобы ты не думал, что я тебя травить собираюсь, – и решительно поставила вторую тарелку для себя.

Они сидели за одним столом и поглощали нехитрый ужин. И на душе у Глеба постепенно теплело, будто он делился наболевшим с родным человеком.

– Ты в полицию то ходил? – поинтересовалась Зоя с набитым ртом.

– Ходил.

– Заявление написал?

– Написал. А толку? Я же их не запомнил. Три здоровых амбала. Лица были закрыты козырьками бейсболок, да и темно уже было, а фонари горят плохо.

– Слушай, Глеб, тебе не кажется странным, что руку тебе сломали как раз перед отъездом в Америку? Уж больно подозрительное совпадение. Может у тебя враги есть?

Глеб даже жевать перестал и уставился на Зойку ошарашенным взглядом.

– Какие враги, Зой, ты что? Нет у меня никаких врагов и никогда не было. Что за чушь тебе пришла в голову!

– Это не чушь, Склифосовский. В детективах, между прочим, пишут, что надо искать того, кому выгодно. Вот и ты подумай: кому выгодно, чтобы ты не смог поехать в Штаты?

– Начиталась детективов! – недовольно фыркнул Глеб и отложил вилку в сторону. – Никому.

– А этот твой, как его, Ярцев? – не отставала Зойка.

– При чём здесь Севка? Он мой друг и вообще нормальный парень, избалованный немного и слегка самоуверенный, но нормальный. Что он с ума сошёл, чтобы руку мне ломать? Да и узнал бы я его среди этих отморозков. Не было его там.

– А если он подговорил этих отморозков?

– Прекрати, Зойка, наводить тень на плетень. Я Севу много лет знаю, учились на одном курсе. За последние три года знаешь сколько часов мы с ним за одним хирургическим столом отстояли?.. И вообще, нет ему никакого резона гробить меня. У него отец какая-то шишка, денег в семье – хоть ложкой ешь. Вон за три года вторую машину меняет. Он на стажировку на Луну может поехать за свой счёт, не то, что в Америку к Хармонду.

Но какая-то мысль заскреблась в сознании, тревожа, не давая отмахнуться от глупых предположений девчонки. Глеб нахмурился и задумчиво потёр лоб.