– Смогу!

– Я проговорю в сельхозуправлении, а главный ваш Бытов пусть вникнет в суть и идет в райисполком, просит денег. Только не зачихивайте, скромнее.

– Конечно, Алексей Павлович, небольшое двухэтажное здание.

Панков махнул рукой:

– Ох, и вляпаюсь я с вами, Ирина Николаевна!

«А ты уже вляпался, милый Алешенька!», – подумала Ирина и засмеялась.

Дома ее ждало письмо от единственной подруги, которой она сообщила свой новый адрес. «Ирочка, дорогая, ты куда пропала? И почему твой адрес нельзя никому? Как ты могла – вышла замуж, и никому ни слова? Почему адрес деревенский, вы что, там жить собираетесь? Ирка, ты сошла с ума, ты и деревня – это несовместимо. Напиши подробней. Я с ума схожу…»

Быстро написала ответ. Она и без того целую неделю переживала, зачем расслабилась, зачем написала Ларисе? Она подруга хорошая, но вдруг кто-то из девчонок увидит письмо или она проговорится, что нашлась Ирка? Ответ был кратким: «Лариса, я счастлива, Алеша прекрасный человек, через два дня мы едем в город и регистрируемся. Никому ни слова, потому что найдутся желающие испортить мне жизнь, а я не хочу, чтобы он знал что-либо о моем прошлом. Сюда больше не пиши, новый адрес я сообщу сразу, как приедем в его дом. Никаких приветов никому, меня нет. Все. Ирина».

Старики были в восторге от ее новости, что будет строиться новая больница.

– Сегодня сяду проект рисовать, рулон обоев купила, чтобы покрупнее. Алексей Павлович пообещал, что добьется.

– Энтот добьется, одно слово: Алексей – Божий человек, – кивнул Александр Иванович. – Дочка, ты не забудь нарисовать тавалет, как в городе. Я раз бывал – красота, сидишь себе на стульчике и газетку почитывашь. В нашем зимой, небось, и заголовки не посмотришь, штаны на ходу застегивашь.

– Лександро, устыдись! Такие речи! – одернула его супруга.

– Правильные речи, баба Шура, обязательно туалет сделаем, – поддержала деда Ирина. – И еще много чего очень нужного и полезного.

До глубокой ночи сидела она над широкими листами цветастых обоев, сначала выписала все необходимые кабинеты и помещения, потом стала чертить план.

– Арина, дочка, прости за беспокойство, – дед Александр вошел в комнату. – Тебе другой никто не скажет. У нас озеро есть с той стороны деревни, вода в нем никуда не годна, горькая и соленая, если обкупнешься, сразу на ветру коркой соли покроешься. А дно – сплошь грязь, да вонючая, но шибко полезные и вода, и грязь эта. После войны мужики израненные летом купались, а к зиме бочками завозили и в бане пользовали. Бывало, придет на костылях, а в грязях повалялся – смотришь, и свататься побежал. Мне один мужик говорил, что ездил на море, дак там этой грязью мажут и в корыте держат. Вот соорудить бы тебе такую штуку, чтоб от радикулита и прочей хрени спасать народишко.

Ирина аж вспыхнула:

– Дед Саша, какую мысль вы мне подкинули! Это же здорово – свою лечебницу грязевую открыть! Спасибо вам за подсказку, я это обмозгую.

– Обмозгуй, дочка, а я спать пойду, бабка ругатся, что бужу ее, когда к стенке перелажу.

Ирина улыбнулась: счастливые люди, полвека прожили вместе, детей нарожали, теперь кто где, одна дочь Мария в колхозе осталась, дояркой работает, прибегает иногда. Как с Ириной познакомилась, обрадовалась:

– Слава Богу, хоть старики под присмотром будут. А то каждый день не набегаешься, да и семьища у меня, и хозяин механизатор, с апреля по октябрь почти не видим.

Утром, едва вбежав в кабинет, Ирина схватила телефонную трубку:

– Колхоз, председателя. Алексей Павлович, здравствуйте, план больничного корпуса готов.

– Что нам стоит – дом построить, нарисуем – будем жить. Здравствуйте, Ирина Николаевна. Вы не обижайтесь, шутка такая, и как раз к месту.