С Анжелой все было ясно: ну какая из нее шлюха? Ей не хватило бы смелости даже на какую-нибудь отчаянную глупость, даже на шантаж руководства «Молдова-газа». Сообразила бы она хотя бы такое: собрать данные с нескольких кварталов, чтобы, донимая начальство телефонными звонками, потребовать повышения нищенской зарплаты? Решилась бы Анжела на такое, ставя собеседника на другом конце провода перед выбором – согласиться для вида и изувечить гадину в условленном месте встречи, или не ввязываться, а отправить в те же кварталы еще парочку низкооплачиваемых дур, не беспокоя сигналом о шантаже полицию, от которой, кто знает, не больше ли проблем, чем их решения.

Нику с его двухсоткой не стал для нее спасением, но она и не привыкла к тому, что деньги ей дают просто так – а пятна колы на одежде не воспринимаются как ущерб, если не уверен, что завтра останутся деньги на обед. Вариант подаяния Нику не подходил, это само собой. Не годился и вариант сексуальных услуг, несмотря на намеки Анжелы. Секс – не лучший союзник в деле создания банды, особенно если секс – слабое место Нику. И все же секс – его единственный шанс, секс взрослого мужчины с молодой, но уже познавшей главный вкус жизни женщиной. Он должен был стать для нее богатым меню, из которого она будет баловать себя разносолами, выбирая, в зависимости от часа и настрояния, яростные проникновения или нежные прикосновения, от которых ее било бы током не меньше, чем от самых диких толчков.

Маша, Маша, рыжеволосая бестия! Может, она уже давно умерла?

– Наша Машка, что ли? Бля, ты бы еще Крокодилиху вспомнил.

Длинная Сима смотрела на Нику с недоумением и раздражением. Она уже разделась до одних чулок и пыталась понять, нужно ли ей ломать себе голову по причине первого за год с лишним визита Нику, или плюнуть на все и отработать свое. Как это всегда бывало с ним – быстро и безо всякого удовольствия.

Нику тоже вспомнил Крокодилиху, еще одну шлюху с огромным подбородком, которой больше подошло бы какое-нибудь лошадиное прозвище. Переспать с ней он не успел, и это был на его памяти единственный случай, когда исчезновение проститутки из общака было связано со счастливым для нее концом. Крокодилиха своего не упустила. Природное несовершенство заместила природным же инстинктом хищника, и может, ее товарки даже жалели, что дали ей прозвище, которое не стеснялись говорить ей в глаза. Она его с лихвой окупила, захомутав владельца коньячного завода и с первой ночи взяв у него обещание жениться.

– Так ты ради Машки, что ли?

Уже не стесняясь клиента, Сима прикрывала наготу, и Нику даже похолодел. Сейчас поднимет скандал, решил он. Вызовет сутенера и представит дело так, что Нику не рассчитался. А ведь он заплатил, чтобы даже не притронуться к ней.

– Очень надо, – положив руку себе на грудь, признался Нику.

– Да ты романтик! – хохотнула Сима. – Страдаешь по Машке, что ли? Сколько же лет вы не виделись?

Нику отвел глаза и с удивлением понял, что сам начинает верить в версию проститутки.

– Охренеть! – уставившись на него, Сима забылась и ее руки, в которых она сжимала футболку поползли вниз, вновь оголив слегка обвисшую грудь.

– Послушай, – сказала она, – мне не хочется тебя разочаровывать, но… Черт, надо же, как неловко.

Ее нет? – спросил Нику. – Маша умерла?

– Да жива она, – сказала Сима и быстро натянула футболку на голое тело. – Вот только дела у нее не очень, насколько я знаю.

Присев на край кровати, она продела ноги в трусики и, вскочив, прикрыла ими то, что еще полчаса назад не собиралась скрывать от Нику.

– На Скоростной она, – со значением сказала Сима. – Давно и, боюсь, до конца.