– Прости, Стоун, – грустно перебил его Цао. – Не выйдет.

– Что значит «не выйдет?» Мы можем договориться…

– Нет, Стоун.

– Нет? Как это – «нет?» Можем…

– В этом твоя беда, Стоун, – ещё грустнее сказал Цао. – Ты не умеешь проигрывать. Просто смирись с этим.

– Эй, а пошёл-ка ты нахер, Цао! – выпалил Стоун. – Это что-то личное, да? Я косо на тебя посмотрел?

Цао призадумался.

– Нет, в основном это не личное… Хотя ты прав, Стоун, у всех есть личные обиды…

– Конечно, есть, они у всех есть, Цао, но это не значит, что из-за надуманных обид нужно устраивать кровавую баню! Ты что – малолетка, у которого в песочнице отжали совок?

– Знаешь, мне кажется, ты никогда не уважал нас, Стоун, – мягко перебил его Цао. – Всегда смотрел на нас, как на людей низшего сорта, считал, что мы здесь незаслуженно…

– Я этого никогда не говорил, – запротивился Стоун.

– Тебе не было нужды говорить, всё было написано на лице, – усмехнулся Цао.

– Физиономист, мать твою, – процедил Стоун. – Да мне плевать на вас, Цао, и всегда было плевать, слышишь? Ты слишком много о себе возомнил, раз считаешь, что я вообще о тебе что-то там думал. И о всех вас. Я пересекался с вами пару раз в неделю на камбузе, пару раз – в лабораториях, но мне всегда было плевать, я не обращал на вас внимания. Я и в лица-то вас не запоминал. Да и по именам, кстати, тоже. Мне было плевать. Может, это нехорошо. Чёрт – да, это нехорошо! Пусть так, я согласен. Но давай не будем вспоминать былое и просто…

– Я уже сказал тебе, Стоун. Говорю снова – нет. Здесь нечего обсуждать, – с каждым разом Цао становился всё грустнее и грустнее. Словно и сам был не рад нести подобную дичь. Стоун был ошарашен. Он попытался ещё раз:

– Цао, ты обсудил это со своими людьми?

– Да, мы всё обсудили. Поэтому я и говорю с тобой. Не трать своё время, Стоун. Теперь слушай внимательно, – Цао заговорил жёстче. – Ввиду сложившихся обстоятельств я объявляю ISS-2 собственностью правительства КНР, мы берём станцию под контроль…

Стоун прыснул.

– Это что? Ультиматум? Типа, чёрная метка? Бунт на корабле, да, Цао?

– Думаю, вы предпочтёте сдаться, – Цао словно не слышал его. – У вас полчаса. После этого любое сопротивление будет пресечено – самым жёстким образом.

– Вот как значит? – Стоун понимающе кивнул. – Не даёшь никаких шансов на мирное разрешение конфликта? Так?

– Всё так, – кивнул Цао в ответ. – Отбой, коммандер.

Экран погас.

– Ах ты, тварь!! – заорал Стоун и двинул кулаком по монитору. – Грёбаный ублюдок!

Команда напряжённо замерла. Стоун яростно дышал, словно разъярённый бык. Наконец, он кивнул Коэну, ближе всех находящемуся к переходному шлюзу в отсек «Пэрити»:

– Заблокируй его, Коэн.

Указал на Палмера:

– А ты живо выведи через проектор план станции.

Коэн занялся шлюзом, Палмер – планом. Стоун же лихорадочно соображал.

– И что это было по-твоему, Стоун? Порядочность? Благородство? Здравый смысл? Душевный порыв в самом лучшем своём проявлении?

Вряд ли Лев хотел, чтобы это прозвучало настолько саркастично. Но оно прозвучало – и Стоун опомниться не успел, как с размаху залепил старику пощёчину.

– Стоун! – ахнула Грейс. Все напряжённо замерли.

– Ох, чёрт, прости, я… – Стоун, дрожа, протянул Льву руку, опасаясь, что русский откажет. Но тот покачал головой и пожал её:

– Я всё понимаю, мальчик. И не обижаюсь. Мы все на взводе. Это было поделом.

– Это не оправдание, – но Стоун отчаянно искал хоть какое-то оправдание, ему было мучительно стыдно. – Кто-кто – а я должен держать себя в руках…

– Не переживай, – подмигнул Лев. – Я слишком много болтаю…

Стоун выругался про себя. Чёртов жизнерадостный русский. Никогда не унывает. И вроде не особо переживает, не волнуется по пустякам. И не только. Или всё-таки… Просто не подаёт виду? Стоун ведь обычно не подаёт. По крайней мере, пока не лупит своих людей во время Апокалипсиса.