– Ну, что ж, голубочки мои. Должен признать, что для столичных птичек вы, если не брать в расчет похмельного вашего состояния, вполне себе ничего. Еще изрядно попорхаете. Опять же, коли не будете залетать, куда не следует. В случае, конечно же, позитивных результатов анализов, о которых вам будет доведено через Тихона  Захаровича. Потому как длительное нахождение неподготовленного человека в ледяной воде неизвестно еще  чем и в каком  именно месте  может вылиться. Но, повторюсь, пока все просто замечательно.

За сим врач откланялся. Удивительно, что после докторской речи словоохотливая Мила Ивановна не посмела проронить более ни единого слова. Видимо, так было у них заведено – последнюю точку всегда ставил шеф.

Какое все-таки огромное значение имеют так или иначе оказывающие на людей воздействие те или иные обстоятельства. Вот, к примеру, в нашем случае. Если мы взглянем на своих героев дней пять назад, то, конечно же, удивимся, узнав в уверенном в себе и  весьма солидном руководителе столичного госучреждения, а также  пусть и не в столь строгом  директоре, но зато по совместительству собственнике небольшого подмосковного предприятия  этих так, по сути, безропотно подчинившихся простой  медсестре  из кубанской станицы людей.  Ну, во-первых, как ни крути, а в них еще с детства было заложено, что медработников нужно слушаться. А во-вторых, при тех обстоятельствах, в которых они оказались, разве  был какой-то смысл противиться  или показывать свою значимость и уж, тем более, рассуждать о какой-то, где-то и кем-то очень ощущаемой  весомости? Абсолютно никакого. Обстоятельства, в общем. Мы еще не раз мысленно о них, я уверен, подумаем,  по ходу развития нашей истории, но уж возвращаться к рассуждениям на эту тему не станем. Поскольку понятно ведь, что люди поступают так, как они не поступали ранее и, возможно, не поступят после, именно в силу определенно складывающихся обстоятельств.

Пока хозяева провожали медицинскую бригаду, наши друзья-путешественники осматривались в комнате. Она была довольно просторной,  вытянутой по направлению от двери к окну. По правой стене тянулись шкафы, забитые снизу доверху книгами. Левая же – была увешана различного калибра картинами, довольно интересными работами, судя по «клейму» художника, выполненными  рукой одного мастера.

Тимофей углубился в изучение  библиотеки, в которой практически полными собраниями сочинений были представлены классики русской литературы, а также изобиловали  произведения советских авторов, и крайне выдержанной представала подборка книг современных российских литераторов. Что касается иностранной –  то  ее представительство оказалось весьма обширным и  вполне, с точки зрения книголюба Тимофея, безупречным.

Николай, в свою очередь, увлекся заинтересовавшими его произведениям живописи.

– Вот тебе и староверы, – выпорхнул наружу со словом «вот» очередной Тимохин «петушок».

– И не говори,  – поддержал  его приятель. Он  восхищенно изучал портрет прекрасной юной особы из, скорее всего, даже не прошлого, а позапрошлого столетия, видимо, являющийся списком с какой-то известной в мире искусств, но совсем незнакомой Николаю, по сути, обыкновенному дилетанту в вопросах живописи, картины, – Были же раньше настоящие принцессы. Зацени-ка, Тима.

Крупным планом представала светловолосая совсем молоденькая девушка в нарядном бело-голубом платье с аккуратной тех же тонов шляпкой на голове. На чуть вытянутом и, как положено, бледноватом лице застыло то юное и беззаботное восхищение жизнью, которое заставляет каждую черточку, каждую клеточку, улыбаясь, светиться. И даже стремление сохранить подобающую своему сану или же  положению маску благородной  степенности не в силах было скрыть от созерцателя этого чудного света. Натуральность лучисто-голубых глазок  и пылающих алых губок являлась настолько очевидной, что Николаю вдруг представилось, как уже буквально в следующее мгновение эта миловидная юная особа из далеких прошлых времен ступает с холста прямо на устланный  толстым ковром пол.