7. Глава 7. День 4

— Уз-знал, что… х-хотел? — я присаживаюсь на капот «Тойоты», крепко обнимаю себя руками.

Холод крадется по ногам, залезает под куртку, под юбку. Но я не сажусь в машину. Внутри столько эмоций, что, кажется, в закрытом пространстве я просто взорвусь.

— Узнал. Ты отлично целуешься.

Он присаживается рядом, я демонстративно отодвигаюсь. Теперь эти игры ни к чему. Они только раздражают.

— Л-лыс-с…

— Лысая женщина?

Киваю.

Не нравится мне эта пауза.

— Пришло время признаться, — полушутливым тоном произносит Эй. — Не было в клубе никакой лысой женщины. Мы просто развлекались с тобой — вот и все. А женщина будет завтра, она организует прием в загородном особняке, больше напоминающем дво…

— Т-ты… — цежу я сквозь зубы — и взрываюсь: — Т-ты… развлекался! Не я!

— Я обманным маневром затащил тебя в клуб, чтобы хорошо провести время. И почему я не чувствую себя негодяем?

Но я слышу по тону: Эю не по себе.

— З-зачем?! Ммы едва знакомы!

— Может, ты мне нравишься?

— Т-ты… об-бманул!

— Тебе было плохо со мной?

— Это… н-не мой выбор!

Я ухожу. Убегаю! Понятия не имею, в какой части города нахожусь, но мне все равно.

Границы только в голове. Все зависит от меня, а не от этого смазливого мерзавца. Я могу уйти. Могу поменять сим-карту в телефоне. Могу каждый раз, выходя из дома, делать крюк, но больше никогда в жизни не появляться возле арки. Я способна игнорировать бар и брюнетку — просто вычеркнуть их из памяти. А фото… Я не знаю наверняка. Возможно, Стропилов все же удалил их. Возможно, мне ничто не угрожает.

Эй догоняет меня через несколько секунд. Хватает за руку.

— Хорошо! Шутка хреновая. Сейчас я отчетливо это вижу по твоему лицу, — он говорит холодно, жестко, будто это я виновата. — Я больше не стану без твоего согласия тащить тебя в клуб. Вообще никуда. И как джентльмен теперь я обязан помочь тебе с фото просто так. Но есть два момента. Во-первых, я не джентльмен. А во-вторых, я не могу помочь тебе с фото в одиночку — слишком опасно. Особенно после того, как я ограбил Стропилова. Если я исчезну — никто даже знать об этом не будет. Так что это вопрос жизни или смерти. Снова. И поэтому завтра мне нужна ты.

— Это к-край, Эй! Т-ты… п-понимаешь?! Я не д-дура, я знаю, что ты мной… м-манипулируешь! З-знаю, что ты ис-спользуешь меня, р-решая свои вопросы!

Эй кивает на каждое слово, словно это отрезок длинного пути. Кивает снисходительно, поторапливает, насмехается. И меня вдруг несет. Я начинаю говорить все больше и быстрее, не заботясь о том, в какую звуковую кашу превращаются мысли:

— Т-ты ищешь в-выгоду — это н-нормально. Нен-нормально, что ты в-вовлекаешь в это м-меня! — Мы словно поменялись местами: теперь я насмехаюсь над ним, заставляя выслушивать то, что вырывается из моего рта. — Я п-пойду с тобой на этот прием. П-пойду! Из-за ф-фото, из-за т-того, что я так облажалась, п-пытаясь помочь мерзавцу! Но п-потом я уйду. И п-пусть меня раздерут собаки! П-пусть мои фото растиражируют в инете! Я б-больше никогда не буду иметь с тобой ничего общего!

— И что? Вернешься к своей обычной жизни?! — теперь кричит и он. — Будешь сидеть взаперти, представляя себя на чужом месте? Будешь наворачивать круги по кварталу, чтобы, не дай Бог, — он резко, театрально возносит ладони к небу, — никто не узнал, где ты живешь?! Не захотел прийти к тебе в гости! Поговорить с тобой!

— Да к-какое тебе дело д-до моей жизни?! И если уж на то п-пошло, я живу в свое удовольствие! П-просыпаюсь, когда хочу, засыпаю, когда хочу. Хочу — г-гуляю, хочу — нежусь в ванной. Всем моим временем распоряжаюсь т-только я одна! Любой н-нормальный человек умер бы от зависти, узнав, как я живу!