Он смачно сплюнул куда-то на пол.

– У меня не было выбора.

– У тебя был выбор. Ты его сделал и врал мне в лицо. Слушал и подбадривал, когда я говорил о последних местах, а потом как крыса побежал и занял мое. Жаль, что тебя достали из той дыры, где ты…

– Прелести легальной жизни переоценивают, – перебил его Том и вырубил соединение. Знал, что если дослушает предложение до конца, никогда не сможет простить. Возможно, он и был виноват перед Винсом, но… настолько? Он никогда не намеревался занять именно его место.

Свернув окно, он посмотрел на Макса и протянул:

– М-да, ну и подарочек мне сделал майор.

– Чего это?

– Да ничего, говорю. С жильем повезло. И с соседями.

Макс неодобрительно смотрел на него сверху вниз, словно хотел что-то сказать, но не мог решить, стоит ли напрягаться.

– Могу, это, устроить, – заявил он наконец. Тень от шторы падала на его лицо, придавая щеке красный оттенок, чем-то напоминавший боевой окрас.

– Чего устроить?

– Работу. По профилю.

– Это по какому? – Том проследил за взглядом Макса, упиравшимся в сваленную на полу форму, и чуть не подавился воздухом. – Тебе сколько лет-то хоть, предприниматель?

– Ну, девятнадцать. А что это меняет? – ссутулился еще больше Макс. – Я с детства, это, один в этом районе. Защита нужна. Всех знаю. Наемникам хотя бы платят.

Том цыкнул, и Макс заткнулся. Предложение отдавало тухлятиной и удручало перспективой запачкать руки, а соседу он и так уже задолжал за помощь. В одном тот был прав – наемникам платили всегда и немало.

– Хорошо, что взамен?

– Ничего. Должен будешь.

«Никогда еще долги не росли так быстро», – невесело подумал Том.

Через пару часов приглушенной ругани и топота, доносившихся через тонкий пол из квартиры Макса, сосед вернулся, застав Тома за высокоинтеллектуальным занятием – от безделья тот швырял ботинком в стену.

– Странно, – доложил Макс, покосившись на пролетающий мимо снаряд. – Никто даже говорить не хочет. Как будто их, это, напугали.

– Предприниматель, – усмехнулся Том.

– Обижаешь, – надулся Макс. – Я вообще-то, это, договорился. Только тебе не понравится.

Том поймал отскочивший от стены ботинок, да так и застыл, прижимая его к груди, как последнюю заначку:

– Выкладывай.

Макс забрался на подоконник, прикрывшись шторой. Броня из нее была сомнительная и весьма пыльная, но странным образом помогала, даже голос у него начинал звучать увереннее.

– Работы нет. Но один знакомый, хороший, знает одного типа, у которого есть заказ. Клиент там серьезный. Секретный. Говорит, если есть интерес, надо, это, приехать. – Макс потыкал в комм, пересылая сообщение с адресом, и замялся.

– И?

– И вот это самое тупое, контакта там нет. Надо, это, стоять, короче, через два часа, и вот…

– Кто тебя так говорить учил, ни черта же не понятно, – в сердцах рявкнул Том.

– И ждать, – закончил Макс поток мыслей.

– Чего ждать-то, м?

– Не знаю, – виновато отозвался сосед. – Сказал ждать. Ну я ж предупредил, что тебе, это, не понравится. А говорить я нормально могу.

– Какого ж черта ты мне все мозги сломал?

– Говорю ж, давно один живу. Убогих бьют реже, – пояснил Макс без тени раскаяния в голосе.

Местом встречи была маленькая заброшенная железнодорожная станция, ничего примечательного не имевшая, только выложенный из красного кирпича домик с облупленной панельной крышей. Окна и дверь были закрыты и наискось заколочены досками, на боковой стене пестрели художества местных подростков. Из трещин в покрытии перрона, усыпанного камнями и мусором, пробивалась чахлая темная трава. Том пару раз обошел вокруг строения, но никого не встретил. Уселся на перекошенную лавочку, глядя на чистые отполированные рельсы. Поездами продолжали пользоваться, хоть и не так активно, как раньше. Пассажиры предпочитали летать, а вот поднимать в воздух грузы было слишком дорого. В Коалиции ходила шутка: если все будет летать, что же мы будем с этого иметь. Там, за границами нейтральной зоны, украденное добро считалось военной добычей, а встречалось с ликованием. Том хорошо знал, как быстро затыкается совесть в условиях изоляции и недостатка медикаментов.