Когда орк разглядел хватку эльфа на моей руке, его лицо вытянулось. До такой степени, что и без того выглядывающие из-за нижней губы клыки, словно удлинились. Шарранг не стал тратить время на дипломатию. Он просто положил свою лапищу на тонкое эльфийское запястье и сжал.

Всего спустя мгновение мерзкий эльф посинел и разжал руку, давая мне свободу. Шарранг, пристально глядя на остроухих, прорычал:

 — Мириэнлиниэль, ты перешел все границы! Мы обязаны защищать и оберегать Призванную до посвящения! Если потребуется, то ценой своих жизней! А ты что творишь?

Я осторожно пошевелила пальцами, проверяя насколько пострадала рука, и с удовольствием наябедничала:

 — А он обзывает меня и унижает. А также пытается доказать, что я, неблагодарная, не ценю оказанной мне чести. А я что, — я подняла глаза на орка и постаралась принять самый невинный вид, — я человек маленький, мне много не надо. Так что я решила не оскорблять высокородных эльфов присутствием своей грязной тушки.

На меня в недоумении уставились больше десятка пар глаз. Пришлось высказаться прямо:

 — К эльфам добровольно я не поеду! И точка!

Лица всех присутствующих от моего заявления вытянулись. Вот только выражение глаз у всех было разное: недоумение и решимость у Шарранга, явная радость от избавления соперников у оборотней, и лютая, вымораживающая ненависть у эльфов. Я передернула плечами. Кого остроухие так ненавидят? Меня? Или другие расы? Что в том, что в том варианте для меня хорошего было мало. Но оценить точнее или обдумать ситуацию я не смогла. Подошел кто-то из людей и пригласил меня занять карету. Мы выезжали.

Из-за идиотской выходки Хораса и эльфов я не сделала самого главного: я не узнала, куда мы едем сейчас. Все эти обмолвки, что мы прибудем в какую-то деревеньку уже завтра к вечеру жизнь мне не облегчали. И трясясь в карете по лесной дороге я скрипела от досады зубами. Здорово я буду выглядеть после всех своих громких заявлений, если окажется, что едем мы прямиком к остроухим. Еще и не факт будет, что смогу вырваться от них целой, невредимой и незамужней.

Промаявшись так некоторое время, я не выдержала. Высунувшись в окошко кареты, нашла глазами гномов на низкорослых косматых пони, трусящих чуть в стороне от меня, и позвала:

 — Господин Баргрун, я могу задать вам прямо сейчас один вопрос?

Гном не мешкая повернул свою лошадку к карете. Правда, от меня не укрылся его быстрый взгляд через плечо. Я покосилась в ту сторону. Эльф. Не тот мерзавец, что наставил мне синяков на руке, второй, Гарнилиниэль. Но этот остроухий тоже хмуро и пристально за мной наблюдал. Словно я была для него какой-то нелепой загадкой, которую он никак не мог разгадать.

 — Чем я могу вам служить, госпожа Призванная?

Баргрун улыбался в бороду. Но глаза его оставались настороженными. Хоть и не холодными. Я мимолетно поразилась, какие мелочи я начала замечать. А ведь в прошлой жизни я никогда не могла разгадать настроение мужа. Неужели это плюшки от богини?

Смущенно улыбнувшись рыжему гному, я повинилась:

 — Господин Баргрун, простите, что я вас подставляю под злость эльфов, но мне очень нужно знать. А я уже не понимаю, кому тут можно доверять…

Выражение лица рыжеволосого коротышки сразу потеплело:

 — Ничего, госпожа, Призванная, эльфов я не боюсь. Они ничего не смогут сделать младшему брату подгорного короля. Как бы они ни кичились своим превосходством, но они все стоят намного ниже меня по социальной лестнице. Да и ниже Шарранга тоже. Он — старший сын вождя самого крупного племени в Степи.

У меня даже глаза округлились от услышанного. Ну ничего себе новости! Это что ж, все встречающие меня такие крупные шишки?