Мел Клист в категоричной форме запретил ночные встречи. Он не угрожал, но Кон понял, что, если они со Сьюзен не подчинятся приказу, им обоим не поздоровится.

Поэтому на следующий день они встретились ближе к вечеру в Ирландской бухте, расположенной примерно в миле и от рыбацкой деревни, и от замка. Туда было нелегко добраться, так как старая дорога была разрушена в результате оползня, а тропинка, ведущая на берег, крута и опасна. Это была тропа контрабандистов, как сказала Сьюзен, а она и должна быть труднопроходимой. Зная, что за ними могут следить, они спустились туда в поисках укромного местечка. Они ничего не планировали, по крайней мере он, и стали жаловаться друг другу на взрослых, которые не знают, что такое дружба, и вечно во все вмешиваются, посмеялись над их подозрениями, а потом поцеловались, чтобы доказать, насколько несправедливы их подозрения…

Только подозрения оказались справедливыми.

Кон целовался и раньше, но особого желания повторить это не вызывало. А вот со Сьюзен все было по-другому. Даже сейчас, закрыв глаза, он смог почти почувствовать это снова, ощутить вкус ее нежных губ, ее неуверенную, невинную ответную реакцию, от которой его бросило в жар и перехватило дыхание.

Он до сих пор помнил нежный аромат ее нагревшейся на солнце кожи – так пахнут цветы в саду в полуденный зной – и неожиданно ощутил возбуждение: тревожащее, требовательное, болезненное. Это случалось с ним и раньше, но никогда еще не было столь целенаправленно.

Она поняла и, взглянув на его брюки, усмехнулась. Он же покраснел до корней волос.

– Говорят, от этого помогает холодная вода.

Сьюзен встала и принялась снимать платье. На ее слегка округлившемся теле не было даже корсета, только сорочка, чулки и туфли. Сбросив все лишнее, она побежала в воду: высокая, тоненькая как тростинка, но уже со всеми нежными округлостями, спрятанными под сорочкой.

С вершины утеса их мог увидеть любой, но поскольку дороги сюда не было, никто не мог, проезжая мимо, случайно наткнуться на них. Если же за ними наблюдают специально, то к утру Кон уже станет либо ее мужем, либо покойником. Сьюзен, наверное, выпорют. Он все это понимал и все-таки быстро разделся и побежал следом за ней в холодную воду.

Сьюзен хорошо плавала, лучше, чем он, и они принялись носиться наперегонки в соленой воде. Ее сорочка плотно облепила тело. Они как будто исполняли некий танец, и как в танце партнеры чувствуют друг друга, так и они без слов чувствовали и все понимали, причем с каждым случайным прикосновением все острее. Они разглядывали друг друга словно завороженные, не в силах отвести глаз от своих юных тел.

На мелководье она встала на ноги. Вода плескалась вокруг, то скрывая, то вновь открывая его взгляду маленькие груди под ставшей прозрачной от воды сорочкой, и он не мог смотреть больше никуда.

– Если хочешь, можешь их потрогать, – предложила Сьюзен.

Окинув взглядом пустынное побережье, он с трепетом коснулся упругих холмиков. Если капитан Дрейк узнает, что он прикасался к его дочери, Кону не жить. Ну и плевать! За это и умереть не жалко!

Груди ее были холодными под тканью сорочки, но такими нежными, что Кон сразу понял: в них сосредоточена божественная красота и тайна женского тела. Он не смог подавить в себе желание их поцеловать. Вот бы отважиться освободить их из-под сорочки, чтобы почувствовать шелковистую теплую кожу, а не грубую холодную ткань…

Скрипнула дверь, моментально вернув его из прошлого в настоящее. В дверях стояла краснощекая служанка, прижимая к груди огромный кувшин.

– Я постучала, милорд! Миссис Карслейк сказала, что вы уже встали… – она закусила губу и замолчала, и он понял: что-то не так.