– Освальд? Он прекрасно осознавал, как сильно обидел Магдалену. Ему только и оставалось не просить расположения, а вернуть его снова.

– И что же он сделал? – не унимался Питер.

– Питер, ты очень нетерпелив. Да, Освальд приехал на огорчение нам с Гюнтером. – ответил сэр Гилфорд, удовлетворив любопытство сына. – В два счёта разделался со всеми претендентами, посадил её впереди себя на своего коня и прямиком отправился в церковь. Магдалена не успела опомниться, как стала его женой. Вот такие, сын, мои дела. Вот так из-под моего носа увели самую прекраснейшую леди.

– Да, отец, историю, конечно же, ты рассказал презабавно невероятную. И если бы я не так хорошо знал тебя, то подумал бы, что ты изрядно привираешь.

– Теперь ты понимаешь, почему я до сих пор люблю? И не могу ничего с собой поделать и позабыть эту удивительную женщину.

– Отец, но почему ты так долго не женился? Как говорят, клин клином вышибают.

– Если говорить откровенно, я сейчас её люблю ещё больше, хотя она, наверное, уже постарела, – его лицо приняло вдруг задумчивое выражение, и с сожалением он произнёс: – От моей бурной жизни в молодости остались лишь воспоминания, и самые яркие связаны именно с ней. А не женился я, – ответил он на вопрос сына, – потому, что ещё надеялся, вдруг она окажется одна. Зная отчаянный характер Освальда, хотя конечно, и не хорошо желать смерти сопернику, но могло случиться всякое. Они, в конце концов, могли развестись, но этого не случилось и по сей день. Их сын, когда вырос, женился на дочери того самого сэра Гюнтера герцога Кельнского. Вот такова наша жизнь.

– А почему же, ты женился после?

– Ну, сам посуди. Я остался один единственный в семье. Моя мать умерла, так и не дождавшись внуков. Уже у её смертного одра я прозрел и осознал, как жизнь моя проходит, и сильно испугался, что мне, здоровому мужчине в полном расцвете сил, некому передать свои знания, богатства, титул, нерастраченную любовь. Ради чего я всё это время жил, копил годами? В этот миг впервые трезво взглянув на жизнь, сразу же после похорон матери нашел приличную девушку, твою мать. Женился, и у нас родились дети и выросли два сына, и жизнь для меня приобрела неожиданно иной смысл. И понял, что самое важное для меня в моей жизни это вы, мои сыновья, и ваша мать. Но ты теперь у меня один, и смеёшься над моими страхами. Я теперь в том же положении, что и много лет тому назад моя старушка мать, и так же лелею надежду увидеть внуков. Неужели ты не понимаешь, что отец твой уже совсем не молод, и мой сын должен подарить мне внуков? А всё это я тебе рассказал, для того, чтобы ты смог понять, и разобраться, что женщина женщине рознь. Между Магдаленой и той, которая тебя не дождалась, нет ничего общего, и ты должен знать, не все женщины такие, как твоя бывшая невеста. И вообще должен благодарить судьбу, что Корделия не стала твоей женой, – он намеренно произнёс эту фразу напрямую, не выдавая своего желания. Подчеркнув при этом, что она неподходящая спутница жизни для Питера.

– Ты не знаешь, сколько нервов она нам попортила. Не хочу обвинять её в смерти Роберта, но, если бы не её эгоистичная красота, возможно, того столкновения и не было бы. Роберту не пришлось бы защищать сомнительную честь своей жены, и не погиб бы он под стенами замка.

– Вот как! – воскликнул Питер, – значит, это не было разбойное нападение, как ты мне раньше об этом говорил?

– Не будем ворошить прошлое. Одно скажу… Роберт был глупцом, ослеплённым красотой Корделии. Под этой оболочкой стоящего ничего не было, и твой брат довольствовался малым. Не делай его ошибок.