Она не просила прощения, не извинялась, но по её тону было понятно: она сожалела о том, что вела себя с Вадимом грубо и несдержанно. Это озадачило его.

– Елена Сергеевна, возможно, ещё день назад вы бы даже в самом страшном сне не сказали мне этих слов. Что изменилось? Я ведь по-прежнему всё тот же трус и убийца.

Тёща помолчала.

– Я не хотела к тебе идти, – наконец, призналась она. – И тогда Аркаша поведал мне одну очень интересную историю. Про тебя и про Татку…

Вадим с любопытством смотрел на женщину, а она неторопливо продолжала:

– …Наташенька редко делилась со мной своими проблемами. Для этого был папа. У него и профессия подходящая, и нервы покрепче. Вот она и рассказала ему, как попала под колёса твоей машины.

Она неожиданно взяла Вадима за руку.

– Скажи: ты правда хотел встречаться с Наташей, зная, что у неё СПИД?

Не понимая, куда клонит тёща, он пожал плечами и откровенно признался:

– Да. А что?

Елена Сергеевна мягко похлопала его по руке.

– Вот тебе и ответ на твой вопрос. – Она первый раз за всё время улыбнулась. – Ни один нормальный, здравомыслящий человек не пойдёт на такой шаг. Если только… не влюблён по-настоящему.

Вадим убрал руки со стола.

– И тем не менее моя любовь не спасла ни жену, ни дочку.

– Ты сделал всё, что мог.

– Я вообще ничего не сделал, – сухо отрезал Вадим. – Никогда себе этого не прощу.

Он порывисто встал из-за стола и подошёл к окну. Равнодушным взглядом окинул заснеженный двор. Протрезвевший Пашка благополучно выезжал со стоянки. Вадим прижался лбом к холодному стеклу и тихо проронил:

– Ну почему вы пришли именно сегодня? Зачем?

Это было скорее сожаление, чем вопрос.

– Видно, Господу нашему угодно, чтобы ты жил дальше, – так же тихо ответила женщина.

За спиной послышалось слабое всхлипывание. Он обернулся. Поставив локти на стол, тёща тихонько плакала, закрыв руками лицо.

Вадим подошёл к ней и встал рядом.

– Елена Сергеевна, – позвал он.

Женщина расправила смятый платок и принялась вытирать глаза.

– Не могу, Вадим. Как вспоминаю девочек – слёзы сами на глаза наворачиваются. – Она кивнула на рейлинг, где висела старенькая разделочная доска, неумело разрисованная «под хохлому». – Таточка её в третьем классе для бабушки расписывала.

Вадим вдруг поймал себя на мысли, что его поведение мало чем отличается от капризов маленького избалованного ребёнка, у которого отобрали любимую игрушку.

О нём беспокоятся, уговаривают, стараются окружить заботой и вниманием, а он, как упёртый ишак, ни о чём, кроме своих страданий, не желает слышать.

А ведь Елена Сергеевна переживает не меньше, но она нашла в себе силы и время зайти к нему и даже пытается по-своему взбодрить. Один бог знает, чего ей это стоит.

Или взять, к примеру, Аркадия Ивановича. Вот уж кому сейчас не позавидуешь. Человек тяжело болен, лежит в больнице, но всё равно в любой момент готов прийти на помощь. Про Серёгу вообще речи нет – такого преданного друга нужно ещё поискать.

Вадиму стало стыдно за проявленную слабость. Но с другой стороны, ситуация здорово измотала его. Он ведь не бездушный робот с проводами вместо нервов. Да и как можно спокойно относиться к смерти любимых людей?

– Простите меня, Елена Сергеевна, – сказал он.

– За что?

– За всё, что было. А главное – за то, чего могло не быть.

Женщина миролюбиво протянула руку. Сухие горячие пальцы слабо пожали его ладонь.

– Вадим, я не сержусь. И ты не держи на меня зла. Жизнь рано или поздно всё расставит по своим местам.

Она покопалась в сумочке и вытащила чью-то чёрную с золотым тиснением визитку.

– Вот. Аркаша велел тебе передать. Это координаты его приятеля и коллеги по цеху. Юрий Семёнович хороший специалист. Будет тяжело – обращайся, он обязательно поможет.