Когда Хиби мне это сообщила, меня охватило дурное предчувствие. Все пойдет не так, как нужно. Мое предчувствие подсказывало мне, что все сложится катастрофически неудачно. Я должна быть осторожной. Именно тогда я решила записывать события. Я собираюсь делать это не в тетради, а на листах бумаги, а потом скреплять их вместе и прятать в коробку из-под обуви. Я буду хранить ее в единственном шкафу, который имеется в моей крохотной квартирке. А если я когда-нибудь перееду, то возьму ее с собой. Коробки для обуви всем мешают, и сегодня в большинстве магазинов вас спрашивают, когда вы покупаете обувь, нужна ли вам коробка. Они почти никому не нужны, и остается только гадать, куда магазины девают все эти сотни, тысячи, миллионы коробок. Когда я покупала последнюю пару обуви, меня заставили взять коробку – больше я этого не сделаю, – вот почему у меня нашлось место, куда можно спрятать все эти записки.

Моя коробка вполне подходит, потому что, когда я приобрела эти туфли, Хиби была со мной и купила сапоги. Может быть, следовало бы сказать, что это я была с Хиби, а не наоборот, а все потому, что всегда возникало именно такое ощущение. Сапоги были из черной лакированной кожи на очень высоких каблуках и со шнуровкой спереди до самого колена.

– Ты не сможешь в них ходить, – сказала я.

Хиби рассмеялась.

– Я не собираюсь в них ходить. Я собираюсь в них лежать.

Подобные замечания меня смущают. Я не знаю, куда девать глаза. Мы пошли выпить кофе, и именно тогда она начала мне рассказывать о том, чем она занимается с Айвором Тэшемом. Нет ничего особенного в том, чтобы наряжаться, воплощать свои фантазии, но ее описание того, что называется «садо» и «мазо», вызвало у меня неловкость. Наверное, отчасти потому, что все это так далеко от Джерри, он очень правильный человек. Или таким я его тогда считала. Даже сейчас я точно не знаю. Но ничто из случившегося потом не заставило меня изменить это мнение. Я спросила ее, влюблена ли она в Айвора.

– Не думаю, – ответила Хиби. – Но если бы это было так, поняла бы я это? Он мне безумно нравится. Но любовь… я думала, что чувствовала нечто подобное, когда выходила замуж за Джерри, но все так быстро прошло.

Я спросила, почему бы ей не уйти от мужа.

– Я говорю себе, что неправильно разлучать Джастина с папой, но не знаю, действительно ли причина в этом. Ты знаешь, я никогда не работала. Ну, конечно, ты в курсе. Я вышла за Джерри замуж сразу после выпускных экзаменов, а потом родился Джастин. Что я могла делать?

– У тебя диплом специалиста по средствам информации, – еще одна из моих очевидных реплик.

– Как у миллиона других людей. Я даже не представляю, где бы могла найти работу – может, в газете, на телевидении или еще где-нибудь. У меня хорошо получается только одно. Я стала бы выдающейся шлюхой, но уж лучше я буду жить так, как живу.

Я решила перевести тему нашей беседы и снова заговорила о сапогах. Она ведь не позволит Джерри их увидеть? Они стоили в три раза дороже моих туфель.

– О, Айвор за них заплатит, – ответила Хиби. – В конце концов, они куплены для его удовольствия, – последнее слово она произнесла мягко и чувственно, будто моя подруга наслаждалась каждым звуком, катая буквы на языке. – Так что, пожалуйста, будь ангелом и обеспечь мне алиби на восемнадцатое мая.

Мне ничего не оставалось, как согласиться.

– Но ведь твой день рождения семнадцатого.

– В этот вечер мне придется пойти куда-нибудь с Джерри. – Хиби недовольно сморщилась, словно ела лимон. – Тебе предстоит побыть нянькой, не забыла? Это скучно, но замужество вообще скучное дело. Нужно это признать.