А после радости их встречи они остались в зале вместе.

Царь всех прогнал долой за дверь: – ну, дочь, рассказывай теперь.

– Отец, не знаю, как назвать то, что удалось в лесу мне повидать.

Нас встретил бес лицом ужасный, но он не злой, он лишь несчастный.

Его колдун заколдовал, чтоб он в лесу людей пугал.

А молодых, красивых дев еще вдобавок к тому ел.

А он не хочет делать это и ищет колдуна секреты.

И тот секрет известен мне, он заключён в твоём вине.

Сейчас вино лишь молодит, но от заклятья не освободит.

Оно всей силы не имеет, и колдовства не одолеет.

– Мне всё понятно, ты причём, – воскликнул царь тут горячо. -

Всё это связано с тобой? Да не томи, секрет открой!

– Да, мой отец, – вздохнула та, – секрета суть совсем проста.

Тот виноградарь, что вино растит и делает своё,

жениться должен поскорей, и в этом суть, ты мне поверь.

– Фу, напугала, дочь, меня, я тут не вижу горя дна.

– Отец, не перебивай меня, невестой быть должна-то я!

Царь побледнел от вести этой, не может быть, вот так заветы.

На свадьбу бес мне дал пять дней, и мне не спрятаться, поверь.

Коль не исполню тот наказ, погибнут многие из нас.

Что будем делать мы, отец? И так, и так, но мне конец,

от беса быстро я умру, со стариком же поживу.

Но, лучше – быстрая кончина, чем с нелюбимым жить мужчиной.

– Постой, принцесса, лучше сядь, дай в кучу мысли мне собрать.

Чего заранее бить тревогу, да собирайся ты в дорогу.

Одеться проще мы должны, чтоб видно было – не цари.

Поедем в гости к жениху, а там решим, что, да к чему.

Царь кликнул ключника, а тот уже купца к себе зовёт.

В простой залезли тарантас: – купец, ты – кучер, вези нас!

Купец от страха еле жив, но тарантас вперёд бежит.

Вот и гора, а вот ручей, а вот лачуга. И при ней

сам виноградарь месит глину, чтобы слепить пристройку сыну.

Сын уже вырос, стал мужчиной, пришла пора жениться сыну.

Вот и старается отец, готовит сыну свой дворец.

Уже слепил он три стены, одна осталась. До зимы

Успеть надеется старик, и есть на крышу уж камыш.

Тут он услышал стук копыт, глаза поднял и так застыл.

А тарантас подъехал близко, и вышел царь, за ним принцесса.

Идут к лачуге они сами, принцесса ест её глазами.

Убогость сразу ей видна, кругом кричала беднота.

На старика взглянув едва, она лишилась голоса.

Царь в удивленье тоже был, простой как люд живёт, забыл.

Он из дворца уж сколько лет не выезжал на белый свет.

– Скажи, старик, твоё вино я пью один уже давно.

Плачу я золотом, а ты – есть образец всей нищеты.

Ты что же золото всё прячешь, а если нет, то, как иначе

Мне бедноту твою понять, ведь жизнь одна, чего же ждать?

Старик немного помолчал, потом главою покачал.

– Мне не понятны ваши речи, мой господин, но эти плечи

Согнул не княжеский убор, моя мотыга и топор.

Всю жизнь тружусь я на земле и злато видел лишь во сне.

За то вино, что я даю, я медь имею, ей живу.

На хлеб и кашу мне хватает, а другого я не знаю.

– Ну, ладно, с этим разберёмся с тобой потом мы, а сейчас

один вопрос к тебе у нас.

Ты делаешь всю жизнь вино, на вкус всегда оно одно.

Ну а теперь оно другое, как же случилось-то такое?

И тут старик вдруг улыбнулся, расправил плечи, отряхнулся.

– Поверь, мой господин, я сам был удивлён тем чудесам.

На вкус вино другое стало, когда давить его стал Славен.

– А это кто еще такой?  – Да это сын же мой родной.

Тут за горой раздалась песня, её услышав, стих и ветер.

А голос песню пел про жизнь, что жизнь прекрасна, лишь трудись,

что счастье только к тем приходит, кто жизнь свою в труде проводит.

– А вот идет и Славен сам, его в село я посылал

За бычьим пузырем в окно, оно, хоть мутное, но не так темно.