– Очевидно? Мне это совсем не очевидно! Я – иностранная подданная! Свободный человек!

– Уже нет, – шейх протягивает руку и ведёт большим пальцем по моей щеке.

Лада

Вот теперь мне точно конец. Тело колотит крупной дрожью. Собравшись с последними силами, смотрю прямо в глаза аль-Хасана, громко и твёрдо произношу:

– Я требую…

– Тише! Успокойся. Как давно ты здесь? – несмотря на состояние близкое к обмороку, отмечаю, что у шейха красивый голос. Он обволакивает, словно бархатом укрывает.

– Не знаю. Кажется, с утра, – медленно выдыхаю. Липкий страх понемногу отпускает.

Аль-Хасан производит впечатление цивилизованного человека. По крайней мере, разговаривает со мной, а не набросился с порога и не взял силой. Пока. Может, удастся договориться с ним? Убедить отпустить?

– Тебя кормили?

– Нет. Только воду давали.

– Сейчас велю, чтобы тебе принесли поесть. Отойди от двери.

– Я не хочу есть. Я хочу, чтобы Вы меня отпустили.

– Это невозможно, – безапелляционно заявляет шейх.

Сердце проваливается в живот. В носу щиплет, от подступающих рыданий.

– Почему? – голос дрожит от слёз.

– Потому что ты теперь принадлежишь мне, – меланхолично говорит аль-Хасан, подцепляя пальцами прядь моих волос. Пропускает её между ними, глядя, как она бликует в приглушённом свете ламп.

Улавливаю запах сандала и пряностей, исходящий от мужчины. Мы стоим неприлично близко, и шейху это вроде как нравится. На секунду мерещится, что он сейчас поцелует меня, а потом сделает то, для чего я была ему подарена.

– Пожалуйста, не надо, – шепчу умоляюще, закрыв глаза.

– Тшшш. Не бойся. Я не трону тебя. Если ты, конечно, сама этого не захочешь, – заверяет аль-Хасан. Последняя фраза звучит достаточно игриво, однако мне сейчас не до флирта.

Судорожно сглатываю слюну. Шейх отходит на несколько шагов. Я снова могу дышать.

– Здесь есть чай, фрукты и сладости. Будешь чай? – дружелюбно предлагает он.

– Да, – соглашаюсь. Артачиться бесполезно. Надо попытаться найти общий язык с этим мужчиной. Я знаю, что в восточных странах принято решать вопросы за столом, во время трапезы. Таков обычай.

Аль-Хасан ведёт меня в правую часть комнаты, где находится низенький столик, вокруг которого на полу разложены шёлковые разноцветные подушки. Мы садимся друг напротив друга. Шейх берёт медный чайник с чеканным рисунком на боках и разливает горячий чай по бело-голубым пиалам. Напиток пахнет кардамоном и имбирём.

– Угощайся, – мужчина показывает на блюдо с различными сладостями.

Рукав туники немного задирается, когда я тянусь за кусочком пахлавы. Взгляд шейха тут же фокусируется на моём запястье, кожа на котором содрана.

– С тобой дурно обращались? Тебя обижали? – недобро прищуривается аль-Хасан.

– Это от проволоки. Ею были связаны руки.

Щека мужчины дёргается, будто у него закоротил нерв.

– Лада? Да? – вкрадчиво уточняет шейх.

– Да.

– Красивое имя. И очень необычное. Никогда такого не слышал.

– Я из России.

– Ого! И каким ветром тебя занесло в Аль-Бадир? – в чёрных глазах мужчины загорается живой интерес.

– Приехала, чтобы собрать материал для научной работы. Я – историк. Изучаю древние цивилизации.

– Собрала? – хмыкает араб.

– Не успела, – грустно вздыхаю. – Я прилетела три дня назад. Заселилась в гостиницу, погуляла немного по городу, посетила местный рынок и мечеть. А потом в отеле мне предложили экскурсию по достопримечательностям. Моим гидом был любезный парень. Когда я рассказала ему о цели своего визита, Закир предложил организовать поездку в пустыню, чтобы показать, как живут настоящие бедуины, потомки древних жителей Эмара.

– И ты согласилась? – аль-Хасан смотрит на меня снисходительно, словно я – неразумное дитя.