Но мой оптимизм заметно угасает, когда вижу, что крепость буквально выдолблена в горном массиве. Красно-коричневые горы растянулись вдоль горизонта насколько хватает глаз. Единственная дорога из моей тюрьмы проложена через небольшое ущелье, сразу за которым начинается пустыня.

Идеальное место для оборонительного форта. С тыла он защищён высоким горным хребтом, а спереди со сторожевых башен и крепостной стены периметр просматривается как на ладони. Аль-Хасан был прав, когда предупреждал, что бежать здесь некуда. Думаю, враги не раз обламывались в попытках завоевать эту крепость.

В качестве транспортного средства Карим выбрал лошадь.

– Чтобы ты могла насладиться местными красотами, – объяснил он.

Однако у меня есть подозрение, что шейх не столько хочет показать живописные пейзажи, сколько продемонстрировать невозможность побега. Хотя, вероятно, я излишне подозрительна.

Поскольку езда верхом не входит в круг моих навыков и умений, аль-Хасан посадил меня к себе. И сейчас я сижу, вжатая в твёрдый торс Карима, и делаю вид, что очень интересуюсь выступающими каменистыми плато, пальмами и прочей растительностью в тенистом ущелье. На самом деле близость шейха и сила, исходящая от него, волнует гораздо больше, нежели окружающий ландшафт. Аль-Хасан так непринуждённо управляет лошадью, будто родился в седле.

Дорога, по которой мы спускаемся в ущелье, узкая, поэтому охрана шейха разделилась на две группы. Одна следует перед нами, а вторая позади. Как только мы выезжаем в пустыню, телохранители сразу рассредоточиваются, окружая нас свободным кольцом.

Солнце нещадно палит над головой. Мысленно благодарю Карима за то, что он дал мне, кроме своей одежды, арафатку и показал, как правильно замотать ею лицо, чтобы остались открытыми только глаза. Иначе я бы моментально обгорела.

Пекло стоит как в аду. Дуновения ветра не дарят прохладу. Они обжигают, иссушают. Из-за них мелкий песок, похожий на пыль, не просто забивается в складки одежды, а въедается в кожу.

Не зря пустыню часто сравнивают с морем. Она такая же безбрежная, опасная, жестокая по отношению к неопытным путешественникам. Вместо волн здесь барханы. Вместо рыб и прочих обитателей водных глубин – скорпионы и ядовитые змеи.

Краски вокруг удивляют своей богатой палитрой. Бледно-жёлтый песок переходит в медовый, золотой сменяется янтарным, горчичным и красновато-коричневым там, где падают тени от гребней дюн.

Посередине этой могучей суровой стихии ощущаю себя крошечной букашкой. Неким чужеродным элементом, который в любой момент пустыня может слизнуть со своей поверхности раскалённым языком, не оставив даже следа.

Финиковый оазис встречает нас сочной зеленью и благословенной свежестью. После километров песка и зноя высокие пальмы, трава, небольшое озерцо кажутся настоящим чудом.

Карим помогает мне слезть с лошади. Когда его руки скользят по моей талии, приятный трепет охватывает тело.

– Спасибо, – произношу с улыбкой, освобождая лицо от платка.

– Не за что, – он отдаёт поводья одному из своих охранников, затем берёт меня за руку и ведёт вглубь оазиса.

Там усаживает на ковры, расстеленные в тени раскидистой пальмы. Поодаль от нас стоит брезентовая палатка с навесом. На шатёр из восточных сказок это сооружение мало похоже.

– Кто там живёт? – интересуюсь у аль-Хасана.

– Никто. Это полевая кухня.

– Ты велел приехать сюда целой кухне, чтобы мы могли пообедать? – мои глаза вот-вот вылезут из орбит от удивления.

– Ну да, – спокойно пожимает плечами Карим. – Иначе что бы мы ели? – добавляет посмеиваясь.

О еде я не думала. У меня была другая цель, связанная с этой вылазкой. В любом случае, мы могли бы обойтись парой бутербродов и фруктами. Но, видимо, шейх не привык к скромным турпоходам.