Зато все киношники были одеты практически одинаково: потертые поло и футболки, раздутые пуховики и жилеты, горшкообразные шапки, штаны с карманами на бедрах и кроссовки, и выглядели они тоже одинаково: напряженно, возбужденно, собранно. Всю массовку оглядывали еще человек пять, среди которых был и Герман, ужасно нервничающий. На огромном десятиметровом кране, напоминающем стрелу от настоящего подъемного крана, крутилась камера. Рядом с ней стояли техники и операторы, глядя в мониторы. Бригада осветителей устанавливала высокие, как на стадионах, осветительные приборы.

Герман, пользуясь возникшей паузой, подбежал к девушкам и начал рассказывать, глядя на Марго.

– Вот этот толстый, с бородкой, это Андрей, второй режиссер. Ну, это в России эту должность так называют, а по-голливудски – первый ассистент режиссера. Он за всей работой на площадке следит. Бородулин – за творчество отвечает, а Андрей – чтобы все было вовремя, чтобы все отделы: и грим, и костюм, и светики, и постановщики – взаимодействовали правильно. А рядом стоит наш цех: ассистент по актерам, бригадир массовки, ну и нас двое – второй и третий ассистент по актерам.

– А почему ничего не происходит? – спросила Зина. Она не сводила глаз с Германа.

– Это только кажется. Тут все под контролем, – улыбнулся он в ответ, наконец удостоив Зину взглядом. Даже не обратил внимания, какая она вызывающе красивая. И опять начал смотреть на Марго. – Оператор объектив подбирает, техники кран готовят. Массовка одевается, гримируется. Главные герои, актеры уже, по-моему, готовы. – Он хохотнул. – Это только в модных журналах у актеров все интересно. Типа они чуть ли не главные на площадке. А на самом деле они почти все время в автобусе сидят. Вызовут, дубль отснимут – и опять в автобус. Неинтересно.

– А кто из главных героев будет? Известные? – снова спросила Зина.

– Бородулин известных не снимает: принцип! – Герман снова посмотрел на Зину. – Он говорит: все эти рожи уже надоели. Пора новых звезд открывать, а не на старых ездить.

Бородулин наконец подошел к своим коллегам. Он рассеянно взглянул на них из-под своих очков с толстыми стеклами и сказал:

– Солнышко хорошее.

– Хорошее! – согласились все.

– Андрюша, что у нас по времени? – спросил Бородулин у толстого второго режиссера. – Не прозевать бы солнышко.

Андрей даже не глядел на записи: всю информацию, мгновенно меняющуюся, он держал в голове.

– По технике и свету – еще полчаса, массовку одеваем и гримируем – там тоже около получаса. Я, с вашего позволения, массовку сам расставлю.

– Ставь, Андрюша. Пойду-ка чаю попью.

– Настя! Чаю режиссеру! – гаркнул Андрей, и сразу же молодая девчонка, ровесница Марго, та самая, которая хлопала хлопушкой, побежала в сторону импровизированного буфета, сделанного из «Газели». Бородулин покачался на каблуках, развернулся и, уже уходя, добавил:

– Бандиты пусть бегут с двух сторон, а вон у той палатки я хочу драку. Давайте туда каскадеров.

Марго вдруг вспомнила, кого ей напомнил режиссер: Кутузова из кино «Война и мир»! Такой же немолодой, ленивый и сонный с виду, но ничего не пропускающий и держащий всю огромную армию под полным контролем.

Катю Марго уже потеряла из виду: ей выпала роль продавщицы, и подругу увели в другую часть рынка. Музыкантов из «Духа Огня» разделили: двое стали покупателями в образе рокеров (так что их даже переодевать не пришлось), а плотно сбитого Макса увели в стан бандитов (волосы ему спрячут под шапку, а усы с бородкой обещали сбрить).

Наконец, пришла очередь Марго и Зины оказаться в вагончике гримеров и костюмеров. Андрей бойко сортировал всех на три очереди: бандиты и вышибалы получали спортивные костюмы и кожаные куртки, продавцы – одежду похуже, покупатели – одежду получше. Несмотря на просьбы Зины играть продавщицу, ее назначили покупательницей и одели в костюм девушки весьма фривольного поведения: короткую расклешенную юбку с блестками, красный пуховик и сапожки. Марго тоже стала покупательницей, ей выдали обтягивающие джинсы, кроссовки и джинсовую куртку с подстежкой.