– Смерть наступила примерно между семью и девятью ночи от проникающего ранения в грудь. В крови обнаружено много болеутоляющего и антибиотиков, по всей видимости, вследствие недуга погибшей, – отрапортовал я, сидя в кресле напротив Коула.

– И что ты об этом думаешь?, – старший следователь перевел на меня напряженный взгляд.

– Что я думаю? Для начала я хотел бы услышать твою версию. Уже есть круг подозреваемых?

– Сегодня мы опросили дочь покойной Саманту Лэйн и ее дружка Тома. У обоих, по словам имеется алиби. Она в это время находилась на праздновании дня рождения подружки, а Том задерживался на работе. Конечно, отношения между Тори и ее зятем нельзя назвать идеальными, но, тем не менее, мотива для убийства нет. Да и зачем? Несчастная так сильно болела, что и сама через месяц другой отдала бы Богу душу.

– Тогда что? Грабители?

– В том-то и дело, Стиф, не похоже. В палате, где она лежала на лечении, остались нетронутыми все ценные вещи. Этот парень решил поморочить нам голову, – вздохнул Коул.

– Что ж, будем думать об этом. Ладно, я побежал, хочу еще заскочить кое-куда.

– О, Стиф! Ты неисправим, -с улыбкой бросил коллега, когда я выходил из кабинета.

Не знаю, о чем там он подумал, я всего лишь хотел скорее заехать поужинать. Знаете ли, после бурных вечеринок меня одолевал зверский голод. Ростбиф и чашка крепкого кофе поправили положение дел. Теперь я сидел и смотрел подобревшими глазами на посетителей заведения. Что мне в них нравилось, так это простые и искренние лица, которых не встретишь в дорогих и пафосных ресторанах, где потаскухи делают вид, что они дамы, а старые пердуны, что они всемогущи… Нам всем ведь нужна ширма. Ослепительный фасад, за которым вот-вот всё развалится на гниющие кирпичи. И непременно фальшивая улыбка. Хотя кариес уже разрушил задние зубы и медленно поедает протухшее сердце. Но, если так подумать, возможно, это не совсем притворство, скорее защитная реакция на мир. На мир, в котором не места слабым, страшным и несовершенным. А мы ведь обязаны принадлежать к этому миру, хотя глубоко в душе на него плевать хотели и мечтаем хотя бы раз на вопрос как у нас дела ответить правду, выплеснуть ушат дерьма наружу. Но, это когда-то ещё не настало, и пока нужно делать вид, что всё нормально. Будто подслушав мои мысли, официант как-то странно посмотрел на меня:

– У вас всё нормально, сэр?

Я молча кивнул, хотя ушат внутри так и распирало от содержимого. Отвёл взгляд от сахарницы. Я заметил, как молодая парочка у окна о чем-то мило щебетала и неуклюже кормила друг друга мороженым. Они казались такими счастливыми и влюбленными, что невольно через какое-то время я бы начал надеяться на хэппи-энд и в своей жизни. Мои сентиментальные наблюдения прервал Джеф, назойливой надписью возникнувший на дисплее телефона. Надеюсь, что вчерашний вечер подлечил его раненое самолюбие.

– Привет, Джеф! Как ты, парень?

– Привет, к вечеру немного лучше, хотя бы нет рвотных позывов. Как насчет того, чтобы выпить пару стаканов пива сегодня?

– Идея хорошая, но давай не сегодня, сделаем передышку? – совсем не хотелось в этот вечер снова надевать жилетку для утешений.

– Да, кстати, хотел еще кое-что рассказать, – вдруг его голос стал встревоженным, – Смотрел сегодня в новостях про убийство Тори Лэйн? Так вот, оказалось, что она была пациенткой нашей клиники. Я был шокирован.

– Неужели? Да брось, это просто совпадение. В конце концов все мы являемся пациентами каких-нибудь клиник. Не переживай, на твоей практике, думаю, это не отразится.

– Эй, хватит меня подкалывать! И вообще-то я как ведущий специалист отделения рассматриваю только самые сложные случаи.