И женщина поползла от входной двери обратно в охваченную огнем квартиру. В горящей квартире стояла плотная дымовая завеса, температура зашкаливала. Пожарные разделились: нужно было быстро проверить все комнаты. Дым валил со всех щелей. Ничего не видно, пришлось идти на ощупь.

Мелькнула нехорошая догадка.

Даня запросил по радиостанции:

— АЦ, воду давай!

Шипение наполнило рукавную линию. Я прошел дальше и быстро проверил санузел и кухню. Дверь была плотно закрыта, поэтому дыма почти не было.

На балконе стоял маленький ребенок лет пяти или около того, сжался в углу, дрожа от страха.

– Ты в порядке, парень?

– Мама-а-а! – всхлипнул. – Сказала тут быть, мне страшно!

– Иди ко мне. Не бойся. Яр, уводи.

Я отдал товарищу ребенка, сам же направился в комнату направо после кухни. Температура в квартире заметно спала, но дымовая завеса еще сохранялась. Когда мы разделились, я прошел вглубь квартиры, насколько позволило тепловое воздействие, не опуская рук со стволом, прицепленным к разматывающейся за ним рукавной линией. Заполз в комнату и шарил рукой по полу в дымной тьме. Надежда еще была, про себя я молил бога, чтобы нащупать еще одного ребенка. Скорее всего, он от испуга спрятался в шкафу или под кроватью.

Проверив шкаф, метнулся под кровать, нащупав там маленькую руку, потянул на себя. К моему ужасу, ребенок не подавал признаков жизни. У меня от страха засосало под ложечкой. Неужели не успели? Подскочив, побежал практически наощупь. Передал ребенка Дане.

Тушили недолго, минут десять-пятнадцать. Две комнаты из трех выгорели полностью. Когда открытое пламя сбили, и температура спала, я смог, наконец, попасть в выгоревшую комнату и осмотреться. Блуждая по все еще дымящимся останкам мебели и мелких вещиц, я сначала никого не нашел и было подумал, что в комнате пусто.

– Всех вытащили? – обратился к Яру.

– Нет, еще мужчина должен быть, отец семейства.

Вот же!!!

Осмотрелся еще раз, и тут – тлеющая куча. Мы нашли тело мужчины. Скорее всего, было замыкание. В сгоревшей комнате, у самого окна лежала выгоревшая музыкальная колонка. Коротнула именно она. Позже выяснили, как все было. Мужчина после хорошего подпития, спал на диване, который стоял в метре от очага возгорания. Никаких шансов. От мужика осталось черное тело и голова, сильно обезображенная огнем.

Я сразу доложил о своей находке по рации Дане.

Женщину эвакуировали, когда возгорание полностью ликвидировали. Она никак не хотела покидать горящую квартиру без мужа. Плакала и кричала. Умоляла. Укутав ее в одеяло, двое пожарных аккуратно повели ее из комнат к выходу. Проходя мимо выгоревшей комнаты, она заглянула внутрь через плечо державшего ее Яра. Она хотела рвануть, но Яр буквально пронес ее по черной от копоти и залитой по щиколотку водой прихожей к входной двери.

Да, всякое бывает в жизни: и хорошее, и плохое. Мужчину спасти не удалось. Но удалось спасти детей. Такие события заставляют дрожать сердца тех, кто оказались невольным или вольным свидетелями. Когда прикасаешься к этому, чувствуешь свою принадлежность к происходящему, ответственность, начинаешь невольно себя корить. Не успели. Не спасли.

Но, по сути и не за что – иногда просто поздно. Порой никто уже не может помочь.

Когда ты спас кого-то, сам или принял участие в спасении, не важно, главное – помог людям выжить, уберег от страшной смерти в огне или едком дыму. Те самые эмоции появляется, когда возвращаешься в часть, когда все уже сделал: заправил автоцистерну водой, вымыл и высушил пожарные рукава, заменил использованные баллоны на противогазах. Тогда-то и вспоминаешь, что было на вызове, что могло бы быть. В этот момент получается отстраниться и взглянуть на эту ситуацию, разобрать моменты. Вот тогда и появляется эмоции победителя и спасителя, чувство, которое не передать словами, а можно только испытать.