Я невольно отступила, ткнувшись в дверь. Эл наклонил голову и улыбнулся шире, заметив мой неудавшийся маневр. Он знает, он все видит и понимает, я зря тешила себя надеждой, что являюсь для него загадкой. Он раскусил меня, спокойно отнеся к разряду тех, кто теряет от него голову и пускает восторженные слюни.

– Лера, куда вы собрались? – спросил он довольно громко, пытаясь перекричать шум в зале.

– Покурить, – что мне еще оставалось сказать? В туалет? Домой? На другой край света?

– Никогда не замечал вас за этим занятием, – он сделал шаг ко мне, изобразив на лице любопытство. Мол, ну-ка, ну-ка, кто это тут у нас такой забавный?

Сам он позволял себе сигарету-другую раз в несколько дней, и когда выходил в коридор, там было не протолкнуться – дымили даже те, кто до этого сигаретный дым на дух не переносил.

– Вы много чего не знаете обо мне, – я отвела глаза, понимая, что готова ударить его, лишь бы он не возвышался так надо мной, безжалостно красивый и жестоко недоступный. Все же, думаю, он ничего не знает, иначе бы не проявлял такой интерес к моей более чем скромной персоне. Прощупывает почву, вот что он делает.

– Могу я, в таком случае, угостить вас сигаретой? – спросил он, будто предложил выплатить за меня весь кредит Трастбанку.

– Не можете, я курю только свои.

Он оглядел меня с головы до ног, и у него было на это право – он искал карманы или хоть что-то, куда можно было положить пачку сигарет, но моя блузка и юбка таковых мест не имели, а клатч лежал далеко – на другом краю стола, и сигарет там не было в помине. Я не только не переношу запах спиртного, я еще не могу терпеть табачный дым.

– Может быть, прежде чем вы пойдете курить, вы позволите пригласить вас на танец?

Такого поворота я не ожидала, это совершенно не входило в мои планы. К мазохистам, готовым на такие муки, я себя не относила и всеми силами оберегала свой душевный покой, но подлый заместитель уже протягивал мне руку, и какая это была рука! О ней можно было слагать поэмы. От нее трудно было отвести глаза, и я как последняя дурочка засмотрелась, забыв про все. Широкая ладонь при довольно узком запястье, длинные, просто неестественно длинные пальцы с красивыми аккуратно подрезанными ногтями, с небольшими косточками на фалангах. Я замерла на месте, не сводя взгляда с протянутой ладони, как загипнотизированная, и это дало Элу право самому взять меня за руку и повести в центр зала, в самую гущу беснующейся толпы, еще полтора часа назад бывшей моими коллегами и товарищами.

Ноги готовы были подогнуться, как только я представила, что этот человек сейчас меня обнимет. Этого нельзя было допустить, но и вырваться я не могла. Ругаясь последними словами и проклиная все на свете, я покорно следовала за своим мучителем, понимая, что влюблена в него как кошка. Что может быть мучительнее, чем желать быть с ним рядом и понимать, что необходимо бежать от него как можно дальше!

Танцующие пары чуть подвинулись, приглашенные коллегами женщины окинули меня ревнивыми взглядами. Думаю, кое-кто из них отметил, что я оказалась единственной, кого Эл пригласил самолично. Впрочем, знали бы они, как я была против этого, посочувствовали бы, но вряд ли они могли меня понять.

Наглый заместитель директора обхватил меня обеими руками, прижав к себе, и не оставалось ничего другого, как положить ему на плечи влажные потные ладони. Мои глаза оказались на уровне его губ – да, он довольно высок – и я отвернулась к его плечу, подальше от болезненного соблазна, а чтобы не рассматривать зал, опустила глаза. Такая пытка! Его руки… Его руки обнимали меня! Я проиграла, проиграла, он подловил меня! Наверняка сделал это специально, мне назло. Я не обращаю на него внимания? Вероятно, это из-за слабого зрения, но его обаяние не должно пропадать зря. Так что пожалуйста, вот вам наглядная демонстрация безупречного совершенства вблизи – прошу любить и жаловать.