– Девять лет тому назад у Олега обнаружил злокачественную опухоль в желудке. Сделали операцию, от химии и облучения он отказался. Тогда его перевели на инвалидность, дали ему первую группу. Была весна и Олег ухал в степь. Он купил себе дешёвую бахчу со стареньким домиком. Неделей позже купил два улья с пчёлами и установил их около дома. Я долго тогда искал своего друга и лишь в конце лета узнал, где он находится. Когда я к нему приехал, то не узнал его. В садике, примыкающему к домику, на пледе под яблоней, лежал скелет человека, обтянутый кожей. Олег держал в руках книгу о пчеловодстве. Желая как-то завести разговор, я задал ему глупый вопрос, почему он не выходит на работу? Он мне ответил, что он сейчас феодал, и на него работают тысячи рабочих, они его кормят и поят. Мне не зачем работать, сейчас я только культурно отдыхаю, других дел у меня нет.

Тогда я посмотрел по сторонам, кроме нас в округе ни одного человека. Я решил, что у Олега уже едет крыша, как часто бывает при онкологии, оставил ему подарки, и собрался уже уезжать. Он поблагодарил меня, и повел по своей бахче. На ней лежало много спелых арбузов. Феодал дал мне нож и велел срезать три указанных им арбуза, сказал, что это разные сорта. Я сам это понял по их внешнему виду. Спросил у него, зачем ему столько арбузов, ты же их не съешь? Олег мне ответил, что он надеяться их съесть, если не съест, то посолит. Я тогда отнес арбузы в машину и с тяжелым сердцем уехал от своего друга, глубоко расстроенный его болезнью и тем, что у него плохо с головой, потому что не слышал о солёных арбузах. Я был сильно удивлён, когда он через три года пришёл ко мне устраиваться на работу. Тогда Олег принёс мне в подарок баночку меда от своих рабочих пчёл, и солёный арбуз. Конечно от него осталась только половина, того здоровяка Олега, но он до сей поры живой. Врачи оставили ему пожизненно третью группу инвалидности, но раз в год кладут осенью его в больницу проверяться, боясь рецидива. Когда Олег лечился, то пил перед едой ложу медицинского спирта, настоянного на прополисе, ел арбузы и мёд. Больше его желудок ничего не принимал. Такое лечение ему посоветовал старик из Средней Азии, тогда он помог донести его вещи от вагона поезда в зал ожидания.

Тут подъехал Андрей, я попрощался с Петром Алексеевичем и уехал на трассу пневмопочты. Второго ноября мы сдали Гараж, и я перевел Виктора Григорьевича на Бытовой корпус с его тремя временными рабочими и они к празднику 7-ое Ноября утеплили нам торцевую стену по осадочному шву стекловатой, рубероидом без посыпки и небольшим количеством досок, реек и брусков. В бытовых помещениях женщин и мужчин уже стояли калориферы. Наружные трубопроводы на трассе пневмопочты были сварены полностью, но до сей поры не поступило оборудование и я, чтобы не простаивали сварщики, перевел их на изготовление каркасов для стен спецобъекта.

Самойлова Наталья Петровна уже неделю не подходила к телефону, и я не мог решить вопрос по недостающему оборудованию. Наконец сняли трубку, это был НЗМ Голубь Сергей Сергеевич. Он обещал разобраться, почему не поступило оборудование, хотя капсулы снарядов уже лежали у стола моего куратора, а самой Наталье Петровне сделали операцию на почки после острого приступа. Её три дня тому назад увезла карета скорой помощи прямо от здания Управления дороги. Вскоре пошли небольшие дожди, и нам пришлось оборудовать навесы над сварочными столами. Неожиданно утром в последний рабочий день перед праздником позвонила мне Надежда секретарь начальника и велела мне обязательно быть на торжественном собрании. У меня уже был большой фонд мастера, и я опять выписал своим рабочим хорошую премию к празднику, не надеясь на своего начальника. Арон Эльевич кроме грамот, никогда, ничего моим рабочим не давал.